Семь футов под килем - 46

VI

Как-то под вечер, задремав невзначай после работы на фабрике, бедный Жорка, который больше, чем кто бы то ни было находился к концу промысла на пределе физических возможностей, пропустил ужин.
Когда спохватился, прибежал, столовая пыла пуста, оконце раздачи пищи закрыто, а на дверях камбуза висел замок. Жорка подергал его, подергал и отправился искать кого-нибудь из поварих. Он ткнулся в их каюту — заперто, сунулся на корму, в штурманскую — нет и нет. «Вот досада-то!»— разозлился Жорка. Как всегда бывает в подобных случаях, ему захотелось есть так, что в желудке урчало.
Раздраженный безуспешными поисками, он спускался по трапу на среднюю, жилую палубу, и тут, в коридоре, наконец-то увидел Злотникову. Поджидая Кокорева, она рассеянно читала судовую стенгазету «За успешный лов».
Коридор был безлюден, только из приотворенной двери каюты рефмеханика доно силась негромкая музыка.                           
Жорка воинственно подступил к Злотни ковой:                                                            ,
—  Чего камбуз закрыла раньше времени?
—  А ты где прохлаждаешься? Все давно| поели.  Что  я  тебе,   персонально  готовить буду?
—  Открой   камбуз, — угрожающе процедил Жорка. —Я жрать хочу.
—  Еще чего, — небрежно ответила Катя. — Где-то шастает,  а  потом, видите ли, жрать хочет. Другой бы вежливо попросил, а этот опоздал и еще выступает. — Она отвернулась от Жорки.
—  Скажи на милость, — так и взвился он, задрожав хилым, нервным своим телом.— Открой камбуз!
—  И  не подумаю! — отрезала  Злотпикова, вспомнив историю с замком.
—  Ах ты, тварь, — заорал он, приходя в бешенство.—Да на кой ляд ты тогда вообще нужна на траулере? Развели тут «подстилок»...
Екатерина растерялась. Ее никто еще не обзывал такими ужасными словами. Застыла как в шоке, выслушивая все новые ос-корбления, которые гак и сыпались из уст потерявшего над собой контроль парня. В полубеспамятстве, не предприняв даже попытки уйти, она истуканом стояла посреди коридора. Жорка продолжал собачиться. Внезапно его фигура, расплывшаяся в заполненных слезами глазах  Кати до чудовищных размеров, дернулась, отчего-то накренилась в сторону, а в следующий миг и вовсе исчезла из поля ее зрения. Поток брани оборвался.
Злотникова удивленно вгляделась:  Жорка барахтался у нее в ногах, обхватив голову обеими руками. А перед Катей, словно бы  материализовавшись из воздуха, вырос Малханов.
—  Идите, Катя, к себе, а ты, негодяй, впредь поостерегись, — второй штурман, судя по гримасе, исказившей его смуглое лицо, был недоволен собой.
—  У-у, падло, сзади? — прохрипел Жорка, поднимаясь на ноги. — Смотри, скоро берег, там — посчитаемся!
—  Вали отсюда, — глухо сказал Малханов.
Подступив к парню ближе и обжигая его злым взглядом сузившихся глаз, он шепотом прибавил еще несколько слов, которые, видимо, настолько отрезвили Жорку своей мрачной выразительностью, что он, не огрызаясь и не помышляя больше о мести, поспешил ретироваться.
Штурман бросил беглый взгляд на повариху, круто повернувшись, скрылся в каюте рефмеханика, откуда появился во время ссоры. Он, видимо, не хотел, чтобы плачущая Катя его стеснялась.
Екатерина, не зная, что предпринять, ка кую-то минуту тупо продолжала стоять в пустом коридоре. Развязка была столь скорой и неожиданной, что она даже подумала: а не привиделось ли ей все случившееся, как в кошмарном сне. Затем опрометью бросилась в свою каюту, упала на кровать и горько-горько разрыдалась.
К ней стучались.  Вначале тихо, тактично,  потом несколько раз так, что  дверь едва не сорвалась с петель.  Катя  не открывала.  Она никого не хотела видеть.
Когда выплакались первые слезы и отступила обида, Злотникова не могла не признаться себе, что в речах Жорки, омерзительно-грязных и циничных, было, однако, нечто такое, мимо чего пройти равнодушно, если она не хотела терять самоуважения, оказалось невозможно.  Катя мысленно взглянула на себя со стороны, вспомнила недавние прогулки с Кокоревым— неважно, что они были вызваны желанием досадить Ольшевскому.   Краска стыда залила ее щеки. «Так низко,—ужаснулась она,-—я никогда не падала. Хорошо еще, что между нами ничего не было, то бы —камень на шею и —в воду!..»

• Назад
• Вперед