Обратный адрес - океан - 25

Поселок Скальный
20 февраля

Ты знаешь, Кирилл, я даже иногда боюсь своих писем. С кем я в них разговариваю? Ты — в другом пространстве, в другой стихии, без которой не можешь существовать. Но ведь именно эта жизнь делает тебя иным — всегда нежным, бережным... Может быть, в этом счастье? В твоих глазах с минуты встречи — тревожных, спрашивающих и вдруг счастливых, счастливых? Ты же не видишь своих глаз, Кирилл! А я зиаю, когда они хотят, чтобы я поцеловала тебя крепко-крепко, долго-долго...
 

Подводная лодка
20 февраля


Натуська, извини!
Ничего себе, куда заехал! Как мы говорим, лег в дрейф. Начал рассказывать о дне рождения командира, а занесло в собственные воспоминания.
Ну так вот. Наверное, не только я один чувствовал себя излишне парадным за столом в кают-компании. Все мы сидели с таким видом, как будто на обед нас пригласил сам командующий. Кондрашов сразу обратил на это внимание, как только вошел. Усмехнулся одними глазами. Это его смех — смеются только глаза, когда он подмечает что-то нелепое.
«Тужурки разрешаю спять», — сказал и первым подал пример.
Илья Ильич поднял бокал за здоровье и успехи командира. Трудное это дело — хвалить начальника, но зам-политовский опыт что-то да значит. И потом, все-таки они на равных. А вот любитель и пропагандист муз — лейтенант Курилов — подвел. В самый последний момент выяснилось, что приветственный адрес он составил не в стихах, а в что ни на есть деловой суконной прозе. И ему хоть бы что! У него, видите ли, фамилия «Кондрашов» никак не рифмовалась!
Зачитали приветственный адрес.
Встал Кондрашов, поблагодарил за приятные слова, а потом оглядел нас и голосом дрогнул: «Ну что ж, друзья, все течет, все изменяется. Сорок пять лет — это тот возраст, когда с вершины уже виден пройденный путь. Ну если не путь, то курс-то виден хорошо. И может, это моя последняя «автономка»... — Всех эти его слова возмутили: не юноша, конечно, но и в старики рано зачислился! — Не последняя, так предпоследняя, — поправился Кондрашов, — флот молодеет командирами».
И еще он, по-моему, хорошо сказал насчет того, что моряк силен берегом, особенно подводник. Уходя в поход, мы убираем швартовы. Но разве не остаются другие, невидимые, которые соединяют нас с жеиамн, детьми, родителями? Никакие штормы и разлуки не должны их порвать.
И предложил выпить за тех, кто на берегу. Хорошо сказал, да? И тут щелкнул динамик и раздался голос на-шего радиста, который объявил, что по заявке командира лодки капитана 1-го ранга Кондрашова Юрия Ивановича исполняется песня «День погас».
«Я не подавал заявку», — смутился командир, но песня уже пачалась, н все стали слушать.

День погас, и в золотой дали
Вечер лег синей птицей на нзалив,                         
И закат, догорая, шлет земле
Прощальный свой привет.
В этот час, волшебный час любви,
Первыи раз меня любимой назови,
Подари ты мне все звезды н луну,
Люби меня одну...

Я никогда не видел Кондрашова таким растерянным, беспомощным. И мы, чтоб не смущать его, от тарелок глаз не поднимали.
Знаешь ли ты, Натуся, что эта песня в исполнении Зои Рождественской — любимая песня Кондрашова и история ее уходит в далекие курсантские времена — в дни первых встреч с той самой девушкой, которая ныне является достойной супругой нашего командира, то бишь Анной Аркадьевной.
А ведь у нас с тобой тоже есть песня первых свиданий. Помнишь «Бакинские огни»"?
Ну вот, не дают закончить...

Поселок Скальный
24 февраля

Кирилл!
Идет второй месяц нашей разлуки, а чувство такое, словно тебя нет уже годы. Ты с нами только в воспоминаниях. Боюсь за Вовку. У него ведь еще память короткая, приходится много о тебе рассказывать.
Купила ему «Конструктор», вместе собираем какие-то машины, а всякий раз выходит что-то похожее на корабль. Ведь с кораблями связано понятие о папе. Так что в твое отсутствие я для него папа и мама.
Скоро восьмое марта. И должна тебе признаться, последние годы страшно не люблю праздников. Вспомни хотя бы один праздник, проведенный с нами. Не вспомнишь, не было их у нас с тобой. Правда, несмотря ни на что, сшила себе новое платье — назло всему и всем, и в первую очередь себе. Все утро вертелась перед зеркалом, воображала себя рядом с тобой (неплохая пара бы получилась!). Чувствую на себе чей-то взгляд, смотрю — Вовка. Странно как-то смотрит на меня (что это с мамой?), улыбается. Кажется, я ему сегодня очень нравлюсь. Была в гостях у Кутько. Там собрались «сухопутчики». Все семьи в полном составе. Только мы вдвоем с Вовкой. Внимания ко мне, правда, было много, обращались прямо-таки как с больной, но от этого еще тяжелее. Ушла рано, сославшись на Вовкино нездоровье. Просто не могла больше быть среди этих благополучных счастливчиков.
Да, еще пыталась возобновить занятия в художественной самодеятельности — приглашают, уговаривают.
Я подготовила несколько песен (все получились в одном плане — грустные, тоскливые). А все из-за тебя, уже со сцены зову-зову, а ты не слышишь и не возвращаешься. Смотрю в зал и вдруг вижу: из третьего ряда твои глаза на меня смотрят. А это Вовка! Не поймет, я ли это. Еще бы, только голос мой от меня и остался — платье на мне необычное, длинное, да и гримеры перестарались.
Вечером Вовка все приставал, я пела со сцены или это была другая тетя. Тогда зачем у нее мой голос? Глупенький!
Вот так и живем.
 

• Назад
• Вперед