Заря над Литвой - 4
- Опубликовано: 15.09.2010, 18:41
- Просмотров: 94492
Содержание материала
Помню, с положениями этой программы я ознакомил некоторых близких друзей и деятелей Народного фронта и ждал нового совещания руководителей политических партий, чтобы огласить программу, но так и не дождался. Чувствовалось, что главари ляудининков, догадываясь о моих связях с коммунистами, не доверяют мне. В воззваниях Народного фронта фигурировала входивший и него группа левых ляудининков, и не так уж трудно было предположить, что я состою в этой группе. Тем более что контакт закрытого Союза Молодежи и редактируемого П. Кежинайтисом и мною журнала «Мусу Яунимас» («Наша молодость») с комсомолом и коммунистами осуществлялся давно, и вряд ли партийная верхушка ляудининков не знала того, о чем знал Скучас. И почувствовал, что руководители ляудининков избегают меня.
В то время я работал корреспондентом выходившей и Риге латышской газеты «Яунакас Зиняс» и часто передавал туда сообщения о событиях в Вильнюсе. В этих корреспонденциях, написанных по материалам литовской печати, а также по свидетельствам людей, приезжав-тих из Вильнюса, я старался рассказать о том, как хорошо обращаются солдаты и командиры Красной Армии с местными жителями, и о том, как рады литовцы своему освобождению. После одной из таких заметок, в которой я писал, что население Вильнюса хорошо отзывается о вежливости и большой дисциплинированности воинов Красной Армии, раздался звонок из Риги. Редактор «Яунакас Зиняс» Я. Беньяминьш настойчиво интересовался, откуда я почерпнул сведения о Красной Армии, действительно ли об этом сообщалось в литовской печати. В ответ я несколько раз повторил, что все это было опубликовано в газете «Летувос Жиниос». Тогда редактор потребовал назвать номер «Летувос Жиниос», по материалам которого подготовлена корреспонденция.
Впоследствии я выяснил, почему волновался Я. Беньяминьш. Оказывается, на мои корреспонденции и телефонные сообщения обратило внимание министерство иностранных дел Латвии. На «Яунакас Зиняс» посыпались упреки в том, что она, восхваляя Красную Армию, распространяет большевистскую пропаганду. Не мудрено, что редактор газеты Я. Беньяминьш нервничал. В Латвии фашистские власти ввели для прессы режим еще более строгий, чем в Литве. Были попросту закрыты все оппозиционные издания, оставались лишь угодные властям. Не тронули только «Яунакас Зиняс», которая в свое время придерживалась либерального направления. По-видимому, приняли во внимание огромный в условиях Латвии тираж этой газеты — около 200 тысяч экземпляров. «Яунакас Зиняс» была частным органом. Принадлежала она дельцам Беньяминьшам, не связанным ни с одной политической партией, так что правящей группе во главе с президентом Ульмаиисом было выгодно использовать влияние этой газеты для поддержки своей позиции. Дав обещание быть лояльным по отношению к линии правительства, издатель «Яунакас Зиняс» не имел возможности сваливать ответственность на цензора и сам отвечал за содержание своей газеты. Поэтому опубликование сообщений, в которых с уважением говорилось о Красной Армии, грозило издателям большими неприятностями, вплоть до закрытия газеты.
В «Яунакас Зиняс» я сотрудничал с 1927 года, когда, вскоре после фашистского переворота, меня уволили из Литовского Телеграфного Агентства («Эльта»). Пока в Латвии еще существовала парламентарная демократия, я мог в своих корреспонденциях и даже информациях, направляемых в «Яунакас Зиняс», разоблачать деяния фашистского правительства Литвы. После происшедшего в Латвии в 1934 году переворота стало труднее, но все же иной раз представлялась возможность опубликовать в этой рижской газете сведения о некоторых скандальных сенсациях политической жизни в Литве.
Однако просуществовать только на заработок в «Яунакас Зиняс» я не мог и начал сотрудничать в газете «Лайкас» («Время»), издателем и редактором которой был Г.Блазас. Время от времени я публиковал статьи, очерки и в «Летувос Жиниос», но как-то не мог прижиться в этом органе ляудининков.
Г. Блазаса я знал с давних пор. Он казался человеком довольно прогрессивным, настроенным против фашизма. По его приглашению я и стал работать в «Лайкас». Тем более что в ее редакцию пришел А. Гузявичюс, а среди сотрудников был Анупрас Мацявичюс — обоих я знал как людей левых взглядов. Приличным человеком выглядел тогда и Ю. Лямбергас; он лишь недавно вышел из тюрьмы, куда его бросили на несколько лет за участие в революционном движении. Но впоследствии Лямбергас как-то неожиданно отдалился от нас, а затем встал на путь ренегата Б. Райлы — начал подвизаться в охранке.
Работать в газете приходилось большей частью по вечерам и ночам, так как «Лайкас» выходила утром. Зато были в этой газете и свои плюсы: никто, в том числе и сам Блазас, не мешал печатать на ее страницах материалы, содержащие прогрессивные тенденции — насколько это, конечно, было возможно в условиях цен-зуры. Иногда А. Мацявичюс публиковал материалы, полезные для рабочего движения. Он, так же как и А. Гузявичюс, был коммунистом. Правда, в то время я не мог об этом знать наверняка: сами они мне ничего не говорили, а спрашивать было по меньшей мере неблагоразумно. Однако я понимал, что они коммунисты.
Занимался я и общественной работой. Меня избрали председателем Общества квартиросъемщиков. Это общество служило отличной маскировкой для прогрессивной, по сути дела коммунистической, деятельности. Среди наших активистов были коммунисты Нарвидайте, Мейгелис, Руткаускайте, сочувствующий коммунистам социал-демократ Жукаускас. Забавно, что правление общества квартиросъемщиков помещалось некоторое время как раз напротив президентского дворца. Впоследствии мы перебрались в здание возле университетской библиотеки на улице Кауко.
Общество квартиросъемщиков действовало довольно широко и активно, так как жилищная проблема в Каунасе была очень острой: квартирная плата там была одной из самых высоких в "Европе. Мы же старались общественное недовольство направить против фашистского режима и буржуазного строя. Собрания общества проходили всегда бурно и были нацелены против эксплуататорской политики домовладельцев и властей, поддерживающих капиталистов. На одном из собраний общества я выступил с докладом о квартирных делах. Заодно высказался о политическом положении, коснулся международных вопросов, войны в Абиссинии и Испании, угрозы мировой войны, опасности фашизма, а также внутренних дел Литвы. Слушатели бурно одобрили доклад, проявив явно антифашистские настроения.
Участвовал я и в деятельности общества литовско-советской дружбы, которое официально называлось «Литовское общество по изучению культуры народов СССР». Председателем общества был профессор В. Креве-Мицкявичюс, а меня избрали его заместителем. Если прежде это общество занималось только пропагандой советской культуры — устраивало выставки советской книги, графики, фотографии и так далее,—то теперь у его членов появился интерес к политике. Помню одно из заседаний правления; состоялось оно на квартире секретаря общества Л. Шмулькштнса в сентябре 1939 года — после освобождения Красной Армией Вильнюса. Обсуждались не текущие дела общества, а положение, сложившееся в результате военных событий в этом районе Европы. Звучали голоса, что в то время, когда вокруг такие перемены, в Литве все идет по-старому — фашистский режим остается неизменным. Особенно активно возмущался В. Креве-Мицкявичюс; он и предложил поговорить обо всем этом с послом Советского Союза Н. Поздняковым.
И вот на следующий день В. Креве-Мицкявичюс, Л. Гира (или Л. Шмулькштис, хорошо не помню) и я отправились к Н. Позднякову. Говорил в основном В. Креве-Мицкявичюс. Он прямо заявил, что надо просить Правительство Советского Союза помочь литовскому народу избавиться от фашизма, тем более что Восточная Литва с Вильнюсом уже освобождена. Я сказал о том, что при нынешней ситуации можно устранить фашизм и изнутри и уже тогда наладить новые отно-шения с Советским Союзом, который в случае нужды пришел бы к нам на помощь. Н. Поздняков выслушал наши суждения и заметил, что вильнюсская проблема приобретает сейчас новые формы. К этому он добавил, что пока не имеет никаких указании от своего правительства. Уже тогда у меня возникли мысли о том, что следовало бы в Вильнюсе создать новый строй, народно-демократическую республику, идея которой нашла бы живую поддержку в Литве. Таким образом, возвращение Вильнюса совпало бы и с ликвидацией фашизма.
Само собой разумеется, что оживилась и деятельность антифашистского Народного фронта. Я все чаще встречался с представителями компартии М. Мешкаускене и Ш. Майминасом, которые бывали у меня дома (я жил на улице Пародос, № 10). Мы договаривались о печатании газеты Народного фронта в настоящей типографии. До этого мы с М. Мешкаускене, Ю. Вайшно-расом и другими товарищами издавали отпечатанную на ротаторе газету «И Пагалба» («На помощь»), которая была органом нелегальной организации народной помощи. Кстати, «И Пагалба» некоторое время печаталась на квартире бывшего президента доктора К. Гринюса; там же проходили иногда и заседания Комитета народной помощи: жена К. Гринюса была членом Комитета и помогала печатать газету.
Поскольку речь шла об издании более внушительного печатного органа Народного фронта, требовалось найти подходящую типографию. С этой целью я начал осторожные переговоры с Адомавичюсом — владельцем небольшой типографии, в которой раньше печатал журнал «Лайко Жодис». Адомавичюса я знал как человека смелого, готового пойти на риск ради такого дела. И действительно, не успел я сказать и двух слов, как он все понял и сам заговорил о том, что необходимо издавать «газету без цензуры». Тут же, не раздумывая, Адомавичюс согласился нелегально печатать такую свободную газету.