Заря над Литвой - 12

Мне, раньше редко видевшему деревню, было инте­ресно и полезно познакомиться поближе и с бытом кре­стьян. Хозяин Мастаутай, хотя и состоятельный, часто жаловался, что приходится почти задаром отдавать свои продукты, так как цены на них были очень низкими. За проданный «Молокоцентру» килограмм масла он мог купить только 12 коробок спичек. Значительная часть хозяйств разорилась. «Мы, хозяева, вынуждены прыгать, как факиры на горячих углях», — любил повторять хозяин Мастаутай. С началом войны цены на продукты повысились на 25 процентов, а товары, необходимые хозяйству, подорожали на 75 процентов. Число разорив­шихся хозяйств все возрастало. (как и в начале 2000х: admin)  О тяжелом положении батраков и бедных крестьян нередко писали и в газетах. Особенно выразительны были данные доктора К. Гринюса, собранные им при обследовании состояния 150 крестьянских семей. Выводы таковы: в кухнях спят 37 процентов крестьян. Одна кровать приходится на двоих или даже более человек. 12 процентов изб осве­щаются керосиновыми светильниками без стекол. В 29 процентах изб пол земляной. Паразиты найдены и 95 семьях из 150. Только 1 процент женщин имеют нижние рубашки, а 99 процентов спят в дневном платье, 75 процентов крестьян обуты в деревянные клумпы, бо­тинки же имеют 2 процента. 19 процентов женщин сов­сем не пользуются мылом. Летом женщины работают по 16 часов в сутки, зимой — по 12. Только 18 женщин из 150 отдыхают по воскресеньям.

Такое неприглядное положение показал только на фактах не кто иной, как бывший президент Литвы. В на­чале 1940 года, описывая состояние здравоохранения в Литве, он громко восклицал: «Разве это не страшно?» Своими глазами я убедился, какая жуткая нищета и темнота царили в домах батраков и бедных крестьян! До сего дня перед моими глазами стоит незабываемая картина: в лохмотьях лежит больная девочка. Ни вызвать врача, ни положить ее в больницу отец не в со­стоянии. Это дорого стоит, а откуда возьмешь денег? Родители девочки плохо одеты, бледны; они должны прокормить еще троих детей и озабочены тем, получат ли они мешок картошки или хотя бы горсть муки. Свой заработок семья давно проела; вся надежда, что хозяин поможет в счет будущих работ. «Трудно заработать литас» (денежная единица),— эта жалоба часто слыш­на в деревне. Припомнил я и постоянную жалобу своего дедушки-крестьянина, что «листов нет!» (он до самой смерти литасы называл «листами»). (как и в начале 2000х: admin)

Не о бедняках, не о батраках, а о настоящих хозяй­чиках— середняках и даже кулаках писал незадолго до того журнал националистов «Вайрас» («Руль»): «Все лучшее крестьянин отдает в город или посылает на продажу за границу... Ему остается жесткое мясо обезжиренное молоко, простая похлебка и все то, что кое-как поддерживает организм». Что же говорить о тех, кто жил своим трудом, у кого нечего было прода­вать и посылать за границу, у кого отродясь не было ни свинины, ни молока? Хоть и недолго пожив в деревне, я глубоко почувствовал, сколь верно описана доля паха­ря в стихотворении Казиса Якубенаса:

Я   бреду  знакомой   стороною.

Стелется  под  ноги  грязный  шлях.

И, страдая болью неземною,

В рубище, в изорванных лаптях.

Сквозь  туманы  на  лугах  пологих,

Где поникла жухлая трава.

Пашнею раскинувшись убогой,

Смотрит вдаль молчальница Литва...

Без дополнительных комментариев понятны были каждому и заключительные строчки этого стихотворе­ния: «Горемыки плачут не напрасно, не напрасно бед­ный слезы льет». Символичным показался мне услышан­ный в Мастаутай рассказ о хозяине и его батраке. Местный батрак пахал поле. Он старался изо всех сил. А хозяин, стоя на берегу пруда, все был недоволен, все покрикивал и ругал работника: там криво, здесь слиш­ком глубоко, а там мелко. Придирчивый был хозяин, никак не угодишь. Батрак молчал и терпел. Но наконец его терпение лопнуло. Подскочил он к хозяину и как толкнет его в пруд! Тот и бултыхнулся в воду. А работ­ник бросил соху и ушел, крикнув: «Паши сам, если тебе плохо! А с меня хватит этого ярма!». Хозяин еле выка­рабкался из пруда, беспомощно грозя кулаком. Наблю­дая деревенскую жизнь, все больше задумывался я над вопросами, которые не могли не волновать: где же вы­ход из этой вечной нищеты и темноты, охватившей боль­шую часть литовского народа? Как уничтожить соци­альное неравенство в нашей небольшой стране? Что сделать, чтобы народным массам был открыт путь к науке и свету? Где пролегает дорога Литвы среди гроз­ных событий в бушующем мире? Обо всем этом не раз приходилось дискутировать с людьми из разных слоев населения и разных политических направлений. Нередко участвовал я в общих политических дискуссиях, спорил там с националистами, с реакционерами, защищал идеи народной свободы и демократии. Националистические же идеологи постоянно защищали принцип «авторита­ризма», точнее, фашизма, модифицированного под фи­лософию Сметоны, и его небезызвестный тезис «прямо — ближе, а кругом — быстрее». Клерикал К. Пакштас па­тетически выкрикивал, что часы Литвы надо повернуть на 100 лет вперед. Он огорчался, что по производству электроэнергии на душу населения Литва стояла на предпоследнем месте в Европе: только в Албании бы­ло меньше. А между тем проповедуемые Пакштасом бредни звали назад, в средневековье, своими обскуран­тистскими лозунгами «Молись и работай!», «Благосло­венны нищие духом», «Обновимся во Христе!». (как и в начале 2000х: admin)

Я смолоду думал о путях развития общества и про­шел по этой дороге через разные стадии, ища истину то здесь, то там. Постепенно крепло убеждение, что са­мые опасные враги литовского народа — клерикализм и реакция. Становилось ясно, что прогресса надо ждать только от левых. И я все более левел в своих взглядах. В 1931 году я установил связи с нелегальным револю­ционным движением. Уже тогда я понял, что только социализм может привести литовский народ в то светлое будущее, о котором мечтали лучшие его сыны и дочери. Вот почему, не колеблясь, вошел я в Народный фронт, который действовал под руководством Коммунистиче­ской партии и придал антифашистской деятельности конкретные практические формы и научное содержание. К борьбе, которая диктовалась сознательным пролета­риям самим их бытом, честные интеллигенты после дол­гих размышлений приходили не сразу, испытывая и ко­лебания.

Огромный перелом в их сознании наступил после установления гитлеровского режима в Германии в 1933 году. Действия нацистов, их явно агрессивные пла­ны в отношении Литвы и вообще европейского Востока не могли не пробудить в каждом вопрос: с кем ты? На какой стороне баррикад твое место? Имелось, конечно, немало таких, которые наподобие страуса прятали голо­ву в песок при первом проявлении опасности, надеясь отсидеться в своем внутреннем мирке. Такие старались не вмешиваться в политику, говорили, что никакими партиями они не интересуются, ни к каким направ­лениям не принадлежат, и всячески выпячивали свою аполитичность. Но история шла вперед, менялись вре­мена, и политика хватала за шиворот каждого, хочет он этого или нет. Это облегчало нам пропаганду идей На­родного фронта. На частных сходках, на студенческих собраниях, на патриотических митингах, особенно уча­стившихся после захвата Германией Клайпеды, мы старались разъяснять обязанности каждого гражданина, побуждали принять правильное решение, поднимали ан­тифашистские настроения. Лучше других помнятся мне огромный митинг на рынке в Мариямполе, собрание квартиросъемщиков в Каунасе, торжественное заседание по случаю 150-й годовщины Великой Французской . буржуазной революции, митинг в Раудондварисе, студенческие вечера и лекции в зале «Варпаса» («Колокол»). В Каунасе давно действовала большая группа про­грессивных интеллигентов: писателей, художников, арти­стов, ученых. Она тесно сотрудничала с Коммунистиче­ской партией Литвы. Важную роль в пропаганде среди интеллигенции сыграла Михалина Навикайте-Мешкаускене, активная посредница между интеллигенцией и ЦК КП Литвы. Серьезной победой этой антифашистской группы следовало считать переход на позиции пролета­риата известнейшей и популярнейшей поэтессы Саломеи Нерис, которая еще в 1931 году опубликовала в «Треть­ем фронте» свое заявление об этом. Это был удар по клерикалам, из лагеря которых она ушла, повернув на путь марксизма-ленинизма. Со многими другими людь­ми тоже происходили подобные перемены, когда они искали выход из фашистского болота. Всех удивил поэт Людас Гира. Смолоду его знали как активного клерика­ла, хотя и с наклонностями к важгайтовскому либера­лизму (Вайжгайтас — писатель, ксендз). После 1933 го­да Гира начал медленно меняться, склоняясь на сторону левых, и постепенно становился твердым антифашистом. А в 1937 году, во время посещения Литвы группой советских журналистов и писателей, Гира в Радвилиш-кисе встретил их уже как представитель антифашист­ской общественности, вручив им по символической крас­ной розе. Он однажды рассказал мне, что именно в том году грозившая литовскому народу опасность со сторо­ны гитлеризма заставила его переоценить старые ценности и прийти к выводу, что только вместе с Советским Союзом и на путях к социализму Литва может найти свое спасение и создать светлое будущее. Людас Гира не только говорил, но и активно действовал как горя­чий пропагандист дружбы с Советским Союзом.

Не менее интересный процесс наблюдался и у дру­гих крупных писателей. Вот В. Креве-Мицкявичюс. Он не был активным политическим деятелем. Но тот факт, что его статьи помещал «Вайрас», уже сам по себе сви­детельствовал о консервативности его взглядов. Однако чем яростнее свирепствовали фашисты, тем радикаль­нее становились взгляды писателя. Когда возникла идея издавать журнал прогрессивного направления «Литера­тура», Креве-Мицкявичюс согласился стать его редакто­ром. В этом журнале он сотрудничал с писателями А. Венцлова, П. Цвирка, К. Корсакас, К. Борута и дру­гими прогрессивными литераторами. Особенно измени­лась его позиция после сентября 1939 года, когда Крас­ная Армия освободила Западную Украину, Западную Белоруссию и Вильнюсский край. Будучи председателем Общества дружбы с Советским Союзом, Креве-Мицкя­вичюс на заседании правления сам внес предложение как-то содействовать тому, чтобы Советский Союз помог народу Литвы освободиться от фашизма. Он считал абсурдным, что в то время, когда в Вильнюсе уже совет­ские порядки, в остальной части Литвы свирепствуют фашисты.

Большая эволюция наметилась также в политиче­ских взглядах Повиласа Пакарклиса. Он был работни­ком прокуратуры и считался крайне реакционным дея­телем, националистом-вальдемаровцем. Следя за разви­тием событий и думая о будущем Литвы, Пакарклис пришел тем не менее к выводу, что буржуазно-фашист­ский режим ведет Литву к гибели. И он, совершив кру­той поворот, тоже стал активным антифашистом. Дале­ким от коммунизма человеком был и либеральный деятель Пятрас Леокас. Но я помню его высказывание, что настанут времена, когда придется жалеть, что в Литве мало коммунистов.

Недалеко от Кракяй, в деревне Ажитену, жил один из интереснейших людей Литвы, Микалоюс Каткус, автор книги «Времена лучины». Его у нас считали тол­стовцем. Очень сожалею, что мне не пришлось позна­комиться с ним лично. Вот что рассказал мне о нем однажды Ионас Лауринайтис. «Это было, кажется, летом 1932 года. Кто-то привел в комнатку кружка «Культура» одетого по-крестьянски старичка с длинной бородой, живыми глазами и толстовской внешностью. Войдя в комнату, незнакомец спросил, здесь ли поме­щается кружок. Мы ответили утвердительно. Тогда он представился: Микалоюс Каткус. Мы бросились усажи­вать его, приветствовать. А он, не двинувшись с места, спросил довольно резким тоном: «Вы за капитализм или за социализм и коммунизм?». Мы, конечно, хором ответили, что за социализм и коммунизм. Тогда он со всеми поздоровался за руку и твердо сказал: «Если вы не будете борцами за социализм и коммунизм, то мало от вас пользы народу, хоть вы и академию закон­чите».

Когда я услышал все это, мне стало понятно, поче­му именно кружок «Культура» Сельскохозяйственной академии, председателем которого был И. Лауринайтис, пригласил меня в 1933 году в Дотнуву сделать доклад о моей поездке в Советский Союз. «Культуровцы» до­стали проекционный аппарат, и я смог оживить рас­сказ фотографиями и иллюстрациями из привезенных мною книг о жизни в СССР.

О своей поездке в Советский Союз несколько докла­дов сделал я потом и в Каунасе. Особенно запомнилось выступление, организованное Союзом художников. Ак­тивнейшими организаторами этого собрания были Стяпас Жукас и Пятрас Тарабилда. Многие заинтересова­лись сообщением об этом докладе, и слушателей набрался полный зал. Затем я поместил в газетах и журналах ряд статей о поездке и даже написал целую книгу. Ее не осмелилось выпустить ни одно издательст­во. Я уже потерял надежду увидеть ее напечатанной, когда неожиданно взялся за дело Игнас Аугустинавичюс, долгое время являвшийся директором издательства «Райдс» («Буква»). Аугустинавичюс покидал свой пост, а акционерное общество «Райде» не располагало сред­ствами для расчета с ним. Пришлось рассчитаться на­турой — выполнением типографских заказов. Пользуясь этим, И. Аугустинавичюс взялся издать мою книгу. Я назвал ее «СССР собственными глазами». Книга име­ла успех, вскоре ее раскупили, и Аугустинавичюс даже заработал на этом. Однако про гонорар автору он умол­чал, а я не решался просить его. Зато благодаря этой книге я был включен в состав делегации литовских журналистов, посетивших в мае 1934 года Советский Союз.

• Назад
• Вперед