К югу от линии - 30
- Опубликовано: 01.04.2011, 07:28
- Просмотров: 198432
Содержание материала
МЕДСАНЧАСТЬ
К семи утра состояние силовых установок в общих чертах прояснилось. Объем ремонтных работ оказался не столь велик, как это предполагал первоначально стармех. Впервые за весь поход у него появилась уверенность в том, что рейс пройдет, как положено.
Несмотря на незапланированный отход от линии, показатели выходили приличными. Наскоро вытерев ветошью нагар и масло, Загораш выскочил на палубу глотнуть свежего воздуха. Спать хотелось до звона в ушах. Только теперь он почувствовал, насколько вымотала его незаметно пролетевшая ночь. Голову поламывало, точно с похмелья, и в суставах ощущалась расслабляющая ломота. Теперь он мог себе позволить теплый душ и два часа беспробудного сна. Сперва только нужно было решить вопрос с токарем. Большую часть потребных деталей выточили сами механики, но там, где требовался высокий класс точности, без Гени не обойтись. Артельщик, неплохо владевший плотницким ремеслом, еще ночью сколотил специальные козлы, к которым штормовым креплением пристегивался стул.
Обойдя корму и подивившись черным несмываемым пятнам, Андрей Витальевич потрогал миллиметровую леску боцманской донки. Она легко подалась и пошла вверх. «Кто-то будет сильно разочарован», — подумал он, взбегая по внешнему трапу.
Увидев пустые ростры, с которых вместе с брезентом сорвало закрытый катер, стармех от неожиданности присвистнул. У себя в машинном он так и не почувствовал, в какой переделке побывал теплоход. Качало, конечно здорово, но чтобы так... Океан внизу расстилался присмиревший и голубовато-серый, как ожившая к вечеру полынная пустошь, и сразу вкус вспомнился горьковатый, влекущий, измученных Тониных губ. Его опять неудержимо потянуло к ней и, как всегда в такие минуты, угрызения совести, которыми он терзал себя, показались детскими, высосанными из пальца. Размышляя о том, как наладить отношения, Загораш вошел внутрь и неожиданно увидел ее. Судя по всему, она недавно вышла из душевой и почти излучала розовое сияние. Под мягкой се косынкой молодыми рожками топорщились бигуди, а ногти покрывал свежий фиолетовый лак. С внезапной остротой, перехватившей дыхание, на Загораша повеяло свежестью и теплотой. Забыв про свои сальные от нигрола руки, он потянулся ее обнять, но она увернулась, выскользнула неуловимым движением.
— Оставь... И вообще не лезь ко мне больше.
— Но почему? — он беспомощно опустил руки.
— Сам знаешь.
— Как хочешь, — Загораш быстро оглянулся, тяготясь объяснением, но не решаясь оборвать его первым. — Ты сюда? К Гене?
— А ты? — равнодушно спросила она, берясь за ручку. — По работе, наверное?.. Так я могу подождать.
— Зачем же?.. Можно и вместе.
— Нет, — она медленно отпустила ручку, выпрямившуюся с глухим щелчком. — Я лучше одна,
— Как хочешь, — он поспешил войти, ощущая скорее облегчение, слегка омраченные неловкостью, нежели разочарование.
Обижаться не приходилось. Уж он-то знал, что Тоня права, даже больше, чем ей это казалось. Ему и в самом деле была нужна не она, а просто женщина, все равно какая, лишь бы не страхолюдная и ласковая. Кажется, он даже не особенно пытался это скрыть. Значит, все к лучшему. Тем более и рейс, кажется, подходит к концу. Самое время развязывать узел.
Присев возле белоснежной Гениной койки, Загораш глянул на свое отражение в кривом зеркале никелированного стерилизатора.
— Просыпайся, голубок, пора, — он осторожно коснулся Гениной руки и скорчил страшную рожу, которую тут же повторил с многократным усилением расплывшийся на выпуклой поверхности монстр. — Ишь, разоспался!
— Почему тихо? — Геня сразу открыл глаза. — Машины застопорены? Я сейчас, — он попытался вскочить, но стармех удержал его.
— Много надо точить? — спросил Геня, стряхивая сон. — Я думал, вы меня ночью позовете, и вот заснул.
— И правильно сделал. Тебе отдыхать надо, набираться сил. Мы сами кой-чего на станке выточили, короче, пока могли, не трогали. Но тут другого выхода нет...
— Так разве я не понимаю? — Геня боязливо спустил забинтованную ногу и потянулся за одеждой. — Пароход-то стоит.
— О том и речь... Болит?
— Если не шевелить, нормально.
— А наступить можешь?
— Только на пятку, но все равно отдает. По всему телу. Будто током. .
— Три недели отдай, как положь. Загипсовать бы надо, — сочувственно вздохнул стармех.
— Оно бы, конечно, лучше, но не получилось у ней, у Аурики. Боль такая, что хоть на стенку лезь. Пришлось снять.
— Во всяком деле необходима квалификация, — кивнул Загораш. — Вот и мы тоже, инженеры, — он помог токарю одеться и встать, — по третьему классу точности еще куда ни шло, а дальше: извини-подвинься. Так что прости, Геня, но надо, давай, покрепче на меня обопрись... Палку возьмешь или костыль?
— Лучше костыль, для верности.
Поддерживаемый стармехом, Геня неуверенно заковылял к двери. Эти первые шаги для него были самыми трудными. Ни на трапах, ни в коридорах, где вдоль переборок тянулись поручни, костыль уже не понадобился. Его, словно оруженосец, нес стармех, бережно страховавший Геню, пока тот неуклюже скакал на одной ноге.
— Тебе даже стоять не придется, — подбадривал Загораш. — Посидишь у станка пару часиков — и все. А назад мы тебя на руках отнесем, чтобы по ступеням не карабкаться.
В мастерских Геню усадили на приготовленный стул и, на всякий случай, пристегнули поясным ремнем, почти как в самолете. Он отдышался, подождал, пока утихнет растревоженная нога, и повернул к себе пюпитр с синькой. Изучив чертеж, проверил, как закреплена заготовка, и привычно запустил станок. Обнажая матовую поверхность стали, побежала завитая фиолетово-синяя стружка. «Как Тонин маникюр», — пронеслось в голове. Через двадцать минут на токаря перестали обращать внимание. Работает человек на своем месте, значит, порядок. В девять часов мотористы принесли ему завтрак: жареного окуня и кружку кофе, а потом Паша-электрик лично от себя поднес нежнейшего кальмара в «писательском» соусе.
Пока в машинном продолжался ремонт, Шередко через Москву-радио установил связь с Одессой и объявил по трансляции запись на разговор. Тут же образовалась очередь человек на десять, которую возглавил расторопный Мирошниченко. Капитан, само собой, шел вне конкуренции.
Но Дугину опять не повезло. Он услышал только редкие гудки и голос телефонистки, возвестившей, что номер не отвечает. Несмотря на героические усилия радиотехники, Лину никак не удавалось застать дома. Это ровно ничего не означало, но настроение, хочешь того или нет, испортилось. Не помог даже кальмар и роскошный шашлык из палтуса на настоящих железных спицах.
А связь, как нарочно, оказалась превосходной. С пеленгаторной площадки Константин Алексеевич слышал не только указания, которые давал своей «пантере» третий помощник, но и ее встречные требования по части водолазок, джинсовых туфель и гибкой антенны для «жигуленка».