Заря над Литвой
- Опубликовано: 15.09.2010, 18:41
- Просмотров: 94491
Содержание материала
Заря над Литвой
Так назвал одну из глав своей книги Юстас Игнович Палецкис , пожалуй самый интеллигентный и интеллектуальный первый "советский" литовский президент (с 1940 года по 1967год)... В своё время это был известный своими либеральными взглядами журналист. И это наверное самые реальные воспоминания событий, которые происходили в "свободной" Литве с 1920 по 1941 годы...
Палецкис (Paleckis) Юстас Игнович (10 (22). 01. 1899 — 26. 01. 1980)
Литовский государственный и общественный деятель, писатель, журналист, Герой Социалистического Труда (1969). Член КПСС с 1940. Родился в семье кузнеца. С 1915 рабочий, затем служащий в Риге, с 1922 учитель. В 1926 директор литовского телеграфного агентства «Эльта» в Каунасе, после фашистского государственного переворота уволен (май 1927). Учился в Каунасском университете (1926—1928), с 1927 на журналистской работе. В 1931 установил связь с подпольем КП Литвы, с 1937 член антифашистского комитета в Каунасе. В 1939 был арестован, заключён в концлагерь. После установления Советской власти в Литве с июня 1940 председатель народного правительства. С августа 1940 по апрель 1967 председатель Президиума Верховного Совета Литовской ССР, в 1941—1966 заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР. В 1966—1970 председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР. С 1955 представитель в Совете Межпарламентского союза, в 1966—1970 первый заместитель председателя Парламентской группы СССР. В 1940—1966 член ЦК и Бюро ЦК КП Литвы. С 1970 персональный пенсионер. Награжден 6 орденами Ленина, орденом Дружбы народов, орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями.
Печатался с 1919. Автор многих сборников стихов, очерков, рассказов, воспоминаний, документального романа «Последний царь» (1937—1938) и переводов произведений латышских писателей на литовском языке, публицистических книг и брошюр. В поэзии Палецкиса преобладает гражданская тематика.
Накануне
Того, что вас больше всего пугает, не случится. Смею вас заверить, — несколько таинственно сказал доктор Шенеман, когда мы беседовали с ним о международных делах.
Он ничего к этому не добавил, полагая, что и так все понятно. И, кажется, я действительно понял, хоть и не знал, почему доктор Шенеман, сопровождавший нас в поездке по Германии, так уверен, что я пойму его.
Вероятно, подумал я, он имеет в виду мои намеки по поводу политики Бисмарка. Дело в том, что во время этого путешествия я не раз напоминал и доктору Шенеману, и другому нашему спутнику — полковнику запаса Энгельбрехтену — известные слова «железного канцлера», который предостерегал своих потомков от войны с Россией. Я недостаточно владел немецким, но старался как можно ясней и убедительней доказать, что война, а тем более война с Советским Союзом, будет катастрофой для всего мира, и особенно для самой Германии.
Политическое положение в Европе было чрезвычайно напряженным. Весной 1939 года гитлеровская Германия ликвидировала Чехословакию и отторгла от Литвы Клайпедский край. Ничего хорошего не сулила и приближающаяся осень: ожидались новые осложнения, на сей раз между Германией и Польшей из-за Данцига — Гданьска. Их столкновение неизбежно затронуло бы и соседнюю Литву и другие Прибалтийские государства. Естественно, что обе враждующие стороны заботило, какую позицию в случае вооруженного конфликта займет Прибалтика, особенно Литва — их непосредственный сосед.Очевидно, именно из этих соображений польское правительство и пригласило в июле группу литовских журналистов. Едва эта группа вернулась на родину, как последовало приглашение в Германию. Приглашения были именные. Состав обеих групп был довольно разношерстным, так как в них входили представители прессы различных направлений. Кое-кто из газетчиков участвовал как в первой, так и во второй поездке. В их числе и мне довелось побывать сначала в Польше, а затем в Германии.
Обстановка день ото дня обострялась. Война казалась неизбежной. Трудно было рассчитывать, что в случае столкновения между Германией и Польшей военные действия не распространятся и на другие государства. Гитлер и его приспешники открыто угрожали Советскому Союзу, во все горло орали о необходимости ликвидировать «коммунистическую опасность». Мюнхенский сговор недвусмысленно указывал Гитлеру направление экспансии — на Восток! Но теперь в Москве велись переговоры, которые вроде бы свидетельствовали о том, что Англия и Франция наконец-то осознали опасность агрессивных планов Гитлера и спешат найти общий язык с Советским Союзом. Кто же мог подумать, что политические заправилы панской Польши окажутся настолько близорукими, что не примут помощь, обещанную Советским Союзом на московских переговорах. Не имея достаточной информации, трудно было также предположить, что Франция и Англия будут фактически блефовать на этих переговорах. В те дни казалось, что, развязав войну с Польшей, Гитлер должен будет воевать и с Советским Союзом.
Все это и понуждало меня напомнить немцам известное предупреждение Бисмарка. Вряд ли для сопровождавших нас чиновников могло что-то значить мнение о внешней политике какого-то там литовского журналиста, однако разговор о Бисмарке явно заинтересовал их. Разумеется, как поляки, так и немцы, приглашая литовских журналистов, стремились добиться благоприятного отношения к себе.
Путешествуя по Германии, мы сравнивали здешние впечатления с польскими. И что удивительно, в Польше настроение было воинственное, на каждом шагу ощущалась подготовка к войне. Нас возили там по недавно построенным оружейным заводам. В любом кабаре исполнялись патриотические песни и куплеты, пробуждающие боевой дух. Неподалеку от Варшавы нам показали шумные воинские маневры, в которых принимали уча-стие крупные соединения пехоты и конницы, разыгравшие отражение танковой атаки. Нам сообщили, что подобное зрелище наблюдал и тогдашний командующий литовскойкой армией генерал Раштикис, незадолго до нас побывавший в Польше.
Между тем в Германии нам старательно демонстри-ровали объекты сугубо мирного значения — музеи, промышленные выставки, картинные галереи, катали на пароходах по горным озерам Баварии и по Рейну, повезли на грандиозную выставку цветов, открывшуюся в Штутгарте. Именно здесь, в Штутгарте, мне пришлось выступить на обеде, устроенном в честь нашей делегации. В своей речи я сравнил многонациональную Европу с этой великолепной, красочной выставкой, напомнив старую истину о том, что добрые взаимоотношения между народами надо лелеять так же заботливо, как садовник выращивает цветы, а распри растут сами собой, как сорная трава, их и сеять не надо.
«Плохими хозяевами Европы будут те правительства, которые позволят воинам растоптать это соцветие наций», — сказал я в заключение и провозгласил тост за мир.
Во время поездки я, как и другие журналисты, старался понять, уяснить настроения немецкого народа. Нам довелось говорить со многими людьми в разных местах и при различных обстоятельствах. Я спрашивал, что они думают о международном положении, о возможности войны. Было странно, что все, будто сгово-рившись, отвечали почти в один голос: войны не будет, но Гитлер получит все. Эти слова в устах немцев имели особый смысл после событий последнего времени — нарушения положений Версальского договора о демилитаризации Рейнской области, восстановления военной мощи Германии, аншлюса Австрии, отторжения Судетской области, захвата Чехословакии, занятия Клайпедского края. Все это обошлось без войны, и избалованные успехом немецкие бюргеры делали отсюда вывод, что и в данном случае поляки поупрямятся, поломаются, да и уступят — как ни остер конфликт, но кто же станет воевать из-за какого-то Данцига, если не воевали при захвате целых государств.
Правда, полковник запаса Энгельбрехтен обронил в какой-то связи, что, если появится необходимость, Германия достаточно подготовлена к войне. А когда я заметил одному служащему гостиницы, что за Польшу могут вступиться другие государства, тот напыщенно процитировал в ответ заявление Геринга о необычайной мощи германской авиации, которая всегда сумеет обеспечить неприкосновенность рейха: ни один иностранный самолет не посмеет показаться над Германией.
Был на исходе август 1939 года. Поездка близилась к концу. Перед тем как нам отправляться на берлинский вокзал, доктор Шенеман пригласил нас к себе на чашку чаю. Здесь и состоялся разговор, во время которого он произнес свою многозначительную фразу.
Едва вернувшись в Каунас из этой интересной поездки, мы услыхали новость, которая стала важнейшей по-литической сенсацией: Советский Союз заключил с Германией договор о ненападении. Теперь был понятен смысл таинственных слов доктора Шенемана, сказанных им накануне нашего отъезда. Чиновник германского министерства иностранных дел, он наверняка знал о том, что ведутся переговоры, и даже осмелился слегка приподнять завесу тайны прежде, чем было официально объявлено о новом договоре.
Одновременно стало известно, что прерваны переговоры, проходившие в Москве между Советским Союзом, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Во время этих переговоров выяснилось, что западные государства заинтересованы не столько в обуздании Гитлера, серьезном сплочении всех сил перед лицом фашистской агрессии и сохранении мира, сколько в том, чтобы, воспользовавшись проволочкой, натравить Германию на Советский Союз. Польское же правительство, возглавляемое Рыдз-Смиглы и Беком, высокомерно отвергло протянутую Советским Союзом руку помощи, заявив, что не пропустит Красную Армию через свою территорию. В этих условиях Советский Союз пошел на заключение договора, предложенного Германией.