Еще раз о Цусиме часть 2 - 30
- Опубликовано: 23.01.2015, 20:09
- Просмотров: 214515
Содержание материала
В час дня крейсера застопорили машины. Адмирал ввиду смерти командира «Авроры» и ранения ее старшего офицера перенес свой флаг на наш крейсер и перебрался со своим штабом. Так как фок-стеньга у нас была сбита, то контр-адмиральский флаг пришлось поднять на грот-стеньге (стеньга — верхняя, более тонкая часть мачты, служащая для подъема флагов, сигналов и т.д. Если стеньга — на передней мачте, то говорят: стеньга фок-мачты, если она находится на средней мачте, или на грот-мачте, то это грот-стеньга. — Примеч. пер.).
На гафеле все еще развевался боевой флаг, весь издырявленный, в лохмотьях. Адмирал, представительный, высокий, с длинной седой бородой старик, был, видимо, потрясен исходом боя.
Мы узнали о крупных повреждениях корпуса «Олега», который являлся небезопасным для плавания: большинство пробоин находилось у самой воды, у ватерлинии. Временные починки могли быть сбиты первой же сильной волной.
Идти обратно Корейским проливом с сильно поврежденными судами (на «Олеге» в рубашку правого цилиндра высокого давления просочился рабочий пар, и он уже не мог дать своего прежнего хода), с ограниченным количеством угля, расход которого на «Олеге» за день боя дошел до 350 тонн, и рисковать встречей с многочисленным и совершенно не пострадавшим неприятельским флотом адмирал находил невозможным.
Для прохода во Владивосток кружным путем, вокруг Японии, через Лаперузов пролив, не хватало угля. Поэтому адмирал пока решил идти в Шанхай, чтобы попытаться принять там с наших транспортов за 24-часовой срок уголь, и, заделав на тихой воде своими средствами пробоины и забрав с собою угольщиков, попытаться далее пройти во Владивосток Лаперузовым проливом или возвращаться в Россию. Пока же отряд наш стоял, не давая ходу.
Контр-адмирал О. А. Энквист с группой офицеров крейсера «Алмаз»
Адмирал рассчитывал, что к нам должны приблизиться уцелевшие броненосные суда эскадры, отступившие на юг. Каких-либо инструкций насчет возможного разлучения с эскадрой после боя у адмирала не имелось.
В 3 часа дня «Аврора» хоронила 9 человек убитых нижних чинов и 2 умерших от ран — Вернера и Нетеса. Все 11 человек были бравые молодцы, все на подбор.
Я нашел минуту и выскочил на верх на ют, где происходило отпевание. Толпилась команда, впереди стояли адмирал и офицеры. У наших ног на палубе, покрытые брезентом, под сенью простреленного во многих местах, висевшего клочьями Андреевского флага, лежали тела умерших, зашитые наглухо в парусиновые койки, с двумя чугунными балластинами, прикрепленными к ногам.
Кормовой флаг крейсера "Аврора" после Цусимского сражения
Отец Георгий, совершенно лишившийся голоса, едва слышно произнес обряд отпевания, и матросы стали опускать по доске в море безмолвные серые фигуры, одну за другой.
Море, такое неприветливое накануне, сегодня, пригретое солнышком, заштилело и ласково жалось к бокам крейсера. После бросания слышался короткий всплеск, и тело быстро шло ко дну.
16 мая
На рассвете в тылу показался дымок. Застопорили машины, и в 9.30 утра нас нагнал буксир «Свирь», на котором оказались командир, старший офицер и 75 человек команды, спасенных с «Урала». Ничего другого, кроме того, что мы сами знали, «Свирь», конечно, сообщить нам не могла.
Крейсера, приблизившись друг к другу и держась на расстоянии голоса, долгое время вели переговоры в рупор.
Адмирал сильно колебался и намеревался оставить «Олег» и «Жемчуг» в Шанхае, а самому на «Авроре», взяв уголь в Шанхае, пробиваться кружным путем. Но выяснилось, что благодаря своей осадке «Аврора» должна ждать у Шанхая прилива, вследствие чего не успела бы использовать короткий 24-часовой срок для погрузки всего запаса угля, необходимого для обхода Японии кружным путем.
После долгого колебания, подсчитывания судовыми механиками всего количества оставшегося угля адмирал изменил решение заходить в Шанхай, в котором он боялся немедленного разоружения, приказал «Свири» продолжать свой путь и по прибытии в Шанхай сейчас же дать шифрованную телеграмму о высылке из Сайгона на Манилу нашего транспорта с углем. Сам же он решил на «Авроре» двинуться в этот американский порт, надеясь, что американцы будут гостеприимнее: дадут достаточный срок для исправления повреждений, как это было предложено в Сан-Франциско «Лене», а затем позволят выйти в море.
Уступая настойчивым просьбам не дробить отряд, после заявления их о том, что до Манилы угля хватит, хотя и в обрез, адмирал взял эти суда с собою. Для «Олега», поврежденного более других, этот путь являлся весьма рискованным, и «Аврора» должна была конвоировать его.
17 мая
Благодаря свежей погоде эта ночь была особенно тяжела для «Олега», которому все время приходилось работать у пробоин: заделки то и дело выбивались волной.
Медицинское дело наладилось недурно. Два раза в день обход, проверка назначений, с которыми быстро справлялись мои энергичные и толковые помощники, фельдшера Уласс и Михайлов.
С утра до позднего вечера, часто до 12 часов ночи, с небольшими промежутками для еды, шли перевязки.
Сегодня и вчера благодаря качке выдались трудные деньки и стонов раздавалось гораздо больше, чем раньше. Все манипуляции с ранеными, как то: переноска их, снимание, наложение повязок, зондирование, заведение тампонов, стали особенно болезненными.
Атмосфера, в которой приходилось работать последние два дня, была прямо невозможна. Начать с того, что где-то происходила перегрузка угля, и, несмотря на принятые предосторожности, весь пункт заносился мелкой угольной пылью. А так как иллюминаторы и полупортики из-за волны пришлось наглухо задраить, то воздух в этом помещении, пропитанном к тому же запахом карболки, йодоформа, стал чрезвычайно удушлив.
Аврорцы не забывают своего покойного командира. Он умер славной, завидной для каждого моряка смертью и погребен в море, которое так любил.
Собравшись в кают-компании, мы делились воспоминаниями о Евгении Романовиче, как вдруг сверху принесли известие, что по беспроволочному телеграфу переговариваются неизвестно чьи военные суда.
Скоро по палубам загремела боевая тревога. Я выскочил на верхний мостик, В это время мы проходили траверз мыса Сан-Фернандо, милях в 7 от него. Впереди и мористее нас открылось пять дымов военных судов, следовавших в кильватерной колонне. Никто не сомневался в том, что это японцы. До Манилы оставалось еще 100 миль, часов 7—8 ходу. Угля на «Олеге» и «Жемчуге» совсем не было. Шли единственно в расчете на тихую погоду и малый ход. Давать полный ход и маневрировать мы не могли.
На правом борту у нас, как известно, было порядочно подбито орудий, выбыло много комендоров и орудийной прислуги. Тем не менее по тревоге мы тотчас же приготовились вступить в бой.
Выбывших заменили запасные номера согласно новому боевому расписанию, заранее составленному. Много раненых вернулось в строй. Конечно, все раненые офицеры (за исключением мичмана Яковлева) стали на свои посты. Небольсину помогли взобраться на мостик его ординарцы.
Я спустился на перевязочный пункт, приказал прекратить перевязки, очистить стол, убрать раненых и приготовить пункт по-боевому.
На крейсере царили полная тишина и спокойствие. «Аврора» тем же ходом продолжала идти вперед на сближение с неприятелем, готовясь принять окончательный решающий бой.
Неприятельские суда тоже, видимо, держали курс на нас, сближались.
Орудия уже были наведены; каждую минуту ожидался сигнал: «Открыть огонь!». Вместо этого раздался отбой. Это оказалась американская эскадра из двух броненосцев и трех крейсеров — под флагом контр-адмирала Трэна. Это нас разочаровало. По воодушевленным, полным решимости лицам наших славных аврорцев без слов можно было судить, что дешево жизнь они свою не отдадут, что все в одинаковой степени горят желанием докончить счеты с врагом и отомстить за павших товарищей.
Герои Цусимского сражения!
Вместо боевых залпов нам пришлось обменяться салютом из 15 выстрелов, причем за неимением холостых мы стреляли в воду боевыми снарядами. Американская эскадра, разойдясь на контркурсе, легла на обратный курс и последовала за нашим отрядом.
Вот и знакомая Манильская бухта, Коррехидорские острова. Четыре года тому назад я входил сюда на эскадренном броненосце «Сисой Великий» под флагом контр-адмирала Григория Павловича Чухнина, входил с совсем другими ощущениями.
В 7 часов 45 минут, после 21-дневного пребывания в море, раздался сигнал, который показался нам самым лучшим, какой только может быть: «Все наверх!» — «На якорь становиться!» — «Отдать якорь!»
Тррр... — загремел из клюза, сверкая искрами во все стороны, тяжелый якорный канат.
Эскадра стала на якорь. Одновременно с нами рядом расположились и американские суда.
У «Олега» угля осталось 10 тонн. За время пути «Аврора» похоронила пятерых матросов, умерших от ран, «Олег» — двух, «Жемчуг» — одного.
Иллюминаторы, полупортики, люки широко раскрыты. С берега тянет пряными ароматами. Горит полное электричество; чуть ли не в Либаве зажигали мы его последний раз, но теперь нам незачем и не от кого скрываться.
Боже мой, да ведь мы живы! Как хороша жизнь!»
Слава героям Цусимского сражения!