Трагедии Второй мировой: Имя вождя не спасло
- Опубликовано: 07.06.2025, 05:44
- Просмотров: 86
Трагедии Второй мировой: Имя вождя не спасло
В самом конце эвакуации Ханко, вечером 2 декабря 1941 г., из порта на полуострове вышел военный транспорт ВТ-521, более известный под прежним названием «Иосиф Сталин». На борту находились 5589 эвакуируемых военнослужащих и 108 членов экипажа. В каюты, рассчитанные на трёх человек, втиснули целые взводы. Трюмы до отказа загрузили боеприпасами, продовольствием и людьми.
Это был совсем новый турбоэлектроход на 512 пассажиров, построенный по советскому заказу в Амстердаме на верфи «N.V. Nederlandsche Dok en Scheepsbouw Maatschappij» (вместе с однотипным «Вячеслав Молотов»).
Харакеристики: длина 135,7 м; ширина 18,6 м; средняя осадка 6,35 м. Имел 7 палуб. Водоизмещение 7500 т. Запас угля до 1600 т. Силовая установка: 4 паровых котла «Babcock & Wilcox», 2 гребных электродвигателя общей мощностью 11,800 л.с. Скорость 15 узлов. Пассажирских мест 512. Грузовместимость 1272 т.
«Сталин» был заложен на стапеле в 1938 г. спущен в 1939, передан заказчику в феврале 1940 г. С 1 мая 1940 г. он вошёл в состав Балтийского морского пароходства. Когда заказывали, планировали, что судно будет плавать на линии Ленинград – Лондон. Но с 1 сентября 1939 г. в Европе шла война, поэтому про Лондон пришлось забыть.
Пассажирский турбоэлектроход «Иосиф Сталин» (фото 1940 г.)
Вскоре после начала войны с Германией его передали флоту в качестве военного транспорта. Имя вождя на бортах закрасили, но на флоте все по-прежнему называли его «Сталин».
Полнейшая растерянность, которая царила в штабах в первый год войны, привела к огромным неоправданным потерям. Из-за всеобщей неразберихи было потеряно много гражданских судов и на Балтике, и на Чёрном море. О том, что очередной жертвой может стать «Иосиф Сталин» (не человек, а пароход), боялись думать.
Корабль имени вождя берегли как могли. Дали ему в сопровождение целый отряд: 8 кораблей и 12 катеров. Эсминцы «Стойкий» и «Славный», 6 тральщиков (один из них без тралов), 7 катеров-охотников, 4 торпедных катера, а впридачу штабной катер-лимузин «Ямб». Чтобы трудно было врагу к «Сталину» подобраться. Правда, врагу это совсем не было нужно, но большевики всегда мыслили по своему.
Корабли конвоя тоже взяли эвакуируемых, около 3-х тысяч человек.
Под командованием капитана Николая Сергеевича Степанова транспорт ВТ-521 в ночь со 2 на 3 декабря вышел из Ханко.
Ход событий
Ночью при ветре в 7 баллов и большой волне тральщики расчищали путь конвою. Вскоре 4 тральщика потеряли тралы от взрывов минных защитников. Полоса траления стала совсем узкой. Недалеко от острова Найссаар конвой по сигналу флагмана (эминца «Стойкий») в 1:14 изменил курс. При этом «Сталин», не столь маневренный, как эсминец, вышел из протраленного фарватера.
И в 1:17 раздался сильный взрыв – взорвалась мина в параван-трале по правому борту. Ударная волна повредила правое крыло ходового мостика, погас свет, вышло из строя электрическое управление рулем, были убитые и раненые. Остановились турбины. Бойцы пытались выскочить на палубу, но командиры перекрыли двери во избежание паники.
Капитан корабля Н.С. Степанов приказал устранить повреждения и перейти на ручное управление. Зажёгся свет.
И в этот момент судно потряс второй взрыв мины, в кормовой части. Он оторвал корму вместе с румпельным отделением и винтами. Трюм № 3 залила вода, была разрушена часть кают 2-го класса. Погибли люди, многие получили ранения. Теперь на судне возникла паника.
С поврежденным «Сталиным» остались эсминец «Славный», тральщики Т-205 и Т-217 (сохранившие свои тралы), 4 катера-охотника и катер «Ямб». Остальные корабли пошли прежним курсом. Командир конвоя вице-адмирал В.П. Дрозд приказал «Славному» взять турбоэлектроход на буксир, а тральщикам Т-211, Т-215 и катерам-охотникам – сопровождать транспрт в готовности оказать помошь.
Но в 1:26 в носовой части «Сталина» прогремел третий взрыв. Видимо, волны прибивали к его борту подрезанные мины.
Как стало известно намного позже, «Сталин» трижды подорвался на немецком минном заграждении «Corbetha». Его установили ещё 22 июня 1941 г. немецкие минные заградители «Cobra», «Königin Luise» и «Kaiser». Оно состояло из 350 якорных мин типа «С» (300 кг ВВ в мине) и 570 минных защитников.
Повреждения получил трюм № 1. Погибло много людей, находившихся в этом трюме. Трюмные трапы обрушились. Уцелевших вытаскивали оттуда на верёвках. Оторвались оба якоря и брашпиль.
На судне стало твориться нечто невообразимое. Обезумевшие люди рвались к шлюпкам. Раздавались выстрелы. Кто-то таким способом отбирал спасательный круг, кто-то стрелялся сам. Так же усмиряли паникёров матросы из комендантского взвода капитан-лейтенанта Галактионова.
В 3:30 «Славному» удалось подать буксирные концы на «Сталин». Но буквально через минуту их оборвал мощнейший взрыв в трюме № 2. Это проснулась финская батарея на острове Макилуото и в 3:25 открыла огонь по транспорту. В трюме № 2 сдетонировали вывозимые боеприпасы. Над судном взметнулся высокий столб пламени. На миг стало светло, как днем. Носовая часть отвалилась и быстро затонула вместе со всеми людьми.
Капитан Степанов приказал спустить шлюпки, началась эвакуация на другие корабли. К борту «Сталина» подошли тральщики и катера. На их палубы стали прыгать люди. Некоторые прыгали в воду, но в зимнем обмундировании тут же тонули. Вдобавок, корабли и катера конвоя сами под завязку были забиты эвакуируемыми. Всё же эсминец «Славный», тральщики №№ 205, 211, 215, 217 и 5 катеров-охотников взяли с гибнущего корабля и подняли из воды 1740 человек.
В 8.50 эвакуация была прекращена, оставаться в заданном районе с рассветом было очень опасно. Корабли и катера охранения пошли к Гогланду. «Сталин» остался один. На нём, по подсчётам современных исследователей, осталось примерно 3 тысячи живых военнослужащих, среди которых было много раненых.
«Сталин» с оторванной кормой. Фото с немецкого тральщика
Судьба людей и транспорта
Как сказано выше, транспорт принял 5589 человек, вместе с экипажем это 5697. Конвой спас 1740. Из остальных 3957 многие погибли при подрывах на минах и во время взрыва трюма № 1, а также при попытках посадки на корабли конвоя, но большинство попало в плен. Точные цифры неизвестны.
После ухода кораблей охранения судно, осев в воду по палубу, прекратило погружаться и с 3 по 4 декабря дрейфовало по направлению к мысу Лохусалу на побережье Эстонии.
Днём 3 декабря некоторые решительно настроенные бойцы и командиры стали вязать плоты из подручного материала. Спустили их на воду, забрались сами. Но ветер и течение понесли их не в сторону берега, а в море. Плоты заливали ледяные волны. С борта транспорта слышали выстрелы. Те, кто был на плотах, решили уйти без мучений.
4 декабря дрейфующий «Сталин» сел на мель недалеко от Палдиски (бывшего Балтийского порта). Вскоре к нему подошли два тральщика, немецкий и финский. С немецкого спустили катер под белым флагом. С него на борт судна поднялись несколько офицеров и переводчик. Через полчаса они забрали с собой на катер всех советских офицеров, а остальным велели ждать помощь.
5 декабря всех оставшихся бойцов сняла немецкая баржа. Их отправили в разные лагеря на территории Эстонии. Большую группу передали финнам.
После возвращения Эстонии под контроль советских властей транспорт ВТ-521 («Сталин») в ноябре 1944 г. был обнаружен на отмели возле мыса Лохусалу затонувшим на глубине 11—13 м (верхние части надстроек возвышались над водой) и обследован.
Оказалось, что почти все механизмы с судна сняты, в корпусе есть несколько крупных пробоин. Винты повреждены. В трюмах нашли боеприпасы, остатки пищевых продуктов, истлевшие трупы бойцов и моряков.
В мае 1945 г. были начаты работы по подъёму средней части судна. Её подняли 11 июля и привели в Таллин, где разрезали на металл. Неподнятые остатки поныне можно увидеть в воде в нескольких сотнях метров от восточного берега полуострова Лохусалу.
О судьбе капитана Н.С. Степанова подлинно ничего не известно. По одной версии, он умер в лагере для военнопленных. По другой, работал в таллинском порту лоцманом. Вскоре после прихода Красной Армии был арестован органами НКВД и расстрелян. Но это только версии.
Рассказы свидетелей
О трагической судьбе корабля, подорвавшегося и брошенного с тысячами живых людей на минном поле, в СССР молчали 48 лет.
Заговор молчания нарушил капитан дальнего плавания В.Н. Смирнов в своей статье «Торпеда для «И. Сталина», опубликованной в газете «Водный транспорт» 23 февраля 1989 г.
Журнал «Вокруг света» в № 6 за 1991 год опубликовал большую статью В. Сидоренко «Что произошло с лайнером Иосиф Сталин?»
В.И. Брагин в 2006 г. издал в Москве книгу «Пушки на рельсах». В ней есть глава «Трагедия турбоэлектрохода Иосиф Сталин» (стр. 195—212).
Газета «Комсомольская правда» 1 декабря 2011 г., к 70-летию катастрофы, опубликовала статью Л. Репина «Титаник для Сталина».
Вот и всё.
Далее я привожу выдержки из воспоминаний нескольких свидетелей, которые были ещё живы в 90-е годы.
Л.Е. Родичев, капитан 1-го ранга в отставке:
«Пятый отряд под командованием вице-адмирала В.П. Дрозда должен был закончить эвакуацию наших войск с Ханко до того, как на заливе станет лёд.
...2 декабря в 21:25 мы снялись с якоря. Впереди строем уступа шли 3 тральщика. За ними, образуя второй ряд, следовали ещё 2 тральщика, за которыми шёл флагман — эсминец «Стойкий». Следом двигались турбоэлектроход «Сталин», эсминец «Славный», тральщик без трала и катер «Ямб». Отряд сопровождали 7 катеров-охотников и 4 торпедных катера.
Я был на мостике эсминца «Славный». Лицо обжигал северо-восточный морозный ветер. Волнение 5—6 баллов. За кормой, на Ханко, пылали город и порт.
3 декабря в 00:03, по сигналу с флагмана «Стойкого», согласно утвержденному маршруту, изменили курс с 90 на 45 градусов. В течение пяти минут после поворота у трёх тральщиков взрывами мин были перебиты тралы. Началась поспешная их замена.
... В 01.14 при перемене курса «Сталин» вышел из протраленной полосы, раздался взрыв мины у левого борта турбоэлектрохода. Первый же взрыв вывел из строя автоматику управления рулями. Судно начало двигаться по кривой и, оставив протраленную полосу, по инерции вошло в минное поле. Через две минуты вторая мина взорвалась с правого борта лайнера. Уклоняясь от плавающих мин и отталкивая их шестами, эсминец «Славный» подошел к правому борту «И. Сталина» на расстояние в 20—30 метров.
...01:16. Взрыв мины под кормой турбоэлектрохода, дрейфующего по ветру. С эсминца прокричали на лайнер: «Стать на якорь!»
...01:25. От командира отряда с эсминца «Стойкий» получена радиограмма: «Командиру «Славного» взять турбоэлектроход на буксир».
... 01:26. Четвертый взрыв мины у носа лайнера. Со «Сталина» передали: «Оторвало брашпиль и якоря, стать на якорь не можем!» Эсминец «Славный», отталкиваясь шестами от плавающих мин, стал на якорь. Турбоэлектроход продолжал дрейфовать по минному полю на юго-восток.
... 01:48. На помощь от эсминца «Стойкий» прибыл базовый тральщик. Взрывом мины его правый параван выведен из строя.
... 02.44. Эсминец «Славный» снялся с якоря и задним ходом стал приближаться к сдрейфовавшему на 1,5 мили лайнеру для подачи буксирного троса. Обнаружив за кормой плавающую мину, «Славный» дал ход вперед. Мина отброшена движением воды из-под винтов.
... 03.25. Финская батарея острова Мякилуото открыла артиллерийский огонь по нашим кораблям. На турбоэлектроход со «Славного» начали подавать буксирный трос. В этот момент один из снарядов противника попал в носовой трюм лайнера. В трюме были снаряды и мешки с мукой, на которых сидели солдаты. Взрыв тяжёлого снаряда и сдетонировавших боеприпасов был ужасен. Столб пламени от горевшей муки поднялся над «Сталиным». Нос турбоэлектрохода ещё сильнее погрузился в воду. Буксировать лайнер возможности больше не было.
Узнав по радио о происшедшем, вице-адмирал Дрозд приказал всем кораблям и катерам снимать бойцов. Тральщики начали принимать людей со «Сталина». Мешало сильное волнение. На помощь от флагманского эсминца «Стойкий» подошли ещё два тральщика.
С наступлением дня можно было ожидать налёта авиации противника, и наш отряд получил приказ: следовать к Гогланду! Позади, на минном поле, остался израненный турбоэлектроход».
Михаил Войташевский, воентехник 2-го ранга:
«На Ханко я прибыл вместе со своими товарищами, ранее окончившими гражданские институты: Михайловым, Мартияном, Марченко, Молчановым. Мы возводили аэродром, подземные укрытия для людей и самолётов.
О том, что мы должны оставить Ханко, не знали до дня последней эвакуации. Наш батальон в составе сводного полка уходил в числе замыкающих. (…) Брали только оружие, боеприпасы и продовольствие. 1 декабря 1941 г. на рассвете начали грузиться на пассажирский турбоэлектроход «Сталин», стоявший у стенки. Остальные корабли были на рейде.
Противник, видимо, обнаружил посадку и начал обстрел порта. Мы получили приказ — спрятаться на берегу. Догружались на следующий день, когда «Сталин» с номером военного транспорта ВТ-501 стоял на рейде. (…)
Караван тронулся в ночь со 2 на 3 декабря. (…) Командиром лайнера был капитан 1-го ранга Евдокимов, комиссаром — капитан 2-го ранга Каганович, капитаном — Николай Степанов. Мой взвод занял каюту, рассчитанную на трёх человек.
Среди ночи раздался сильный взрыв. Потух электрический свет. Бойцы вскочили и бросились к выходу, но я уже перекрыл двери и приказал всем оставаться на месте.
Через некоторое время свет включился, но вскоре раздался второй взрыв сильнее первого. Снова потух свет. В темноте, под натиском бойцов я очутился на палубе. Здесь была полная неразбериха. Люди метались по судну, не понимая, что произошло. Судно содрогнулось от третьего взрыва. Стонали и кричали раненые. Обезумевшие люди заполняли спасательные шлюпки, прыгали за борт. Тали одной шлюпки заело. Шлюпка встала вертикально, и люди из неё вывалились в воду.
Началась перестрелка. Некоторые стреляли в себя. Трудно было понять, что происходит и что нужно делать. Один товарищ в кожанке держал в руках два спасательных круга. Я одновременно с кем-то схватился за круг, но не смог овладеть им.
К «Сталину» начали подходить военные корабли, на которые переносили раненых. К носу теплохода подошел эсминец «Славный», пытался взять нас на буксир, но теплоход снова наткнулся на мину. Взрывом большой силы разорвало нос корабля, и он начал погружаться быстрее. Я был контужен и упал на палубу.
Корма была оторвана раньше. Уцелела только середина судна, забитая мёртвыми, живыми и ранеными. На военные корабли в течение трех часов, в темноте морозной штормовой погоды, снимали людей, в большинстве раненых. Тральщики, эсминец и катера уходили переполненными, люди стояли вплотную.
В трюмы судна страшно было смотреть. Среди разбитых от снарядов ящиков, вперемежку с мешками муки, плавали изуродованные трупы бойцов и командиров».
Павел Репка, сержант зенитно-артиллерийского дивизиона:
«Представить вам, что творилось тогда на корабле, невозможно. И мне не найти таких слов, чтобы описать всё в точности...
Когда корабль подорвался, когда началась паника, особенно после того, как он стал крениться к поверхности моря левым бортом, многие из инстинкта самосохранения стали прыгать в воду. Попрыгали в том, в чём были, надеясь, что их подберут подошедшие суда. В темени возле корабля была человеческая каша... Прыгать туда — это верная смерть. В чём был солдат? В ватной фуфайке, в ватных брюках и сапогах. Кроме того, на нём еще вещевой мешок и винтовка-трехлинейка. Прыгает он в воду — на поверхности только шапка-ушанка остается...
Бог и разум помогли мне найти спасение иначе. Я стащил с себя всю одежду, кроме нижнего белья, отпил, сколько смог, из фляжки со спиртом, взобрался на высоко задранный над водой правый борт и, с надеждой доплыть до тральщика, который стоял метрах в четырехстах от «Иосифа Сталина», прыгнул в воду по ту сторону корабля, где почти не было людей. Я был крестьянский сын, физически очень сильный, хорошо плавал, но быстро понял, что вряд ли доплыву до тральщика. Руки окоченели, пальцы скрючились, ноги через какое-то время совсем перестали помогать телу держаться на воде.
И тут я наткнулся на плавающую морскую мину!.. Я знал её конструкцию и понимал, что для меня её рога и триста килограммов тротила, помещавшиеся внутри её шаровидного тела, не опасны. Эта мина, во всем подобная тем, которые погубили гигантский теплоход, стала по воле Божьей для меня, обессиленного, замерзающего и тонущего человека, спасительным поплавком!
Я положил левую руку на тело мины между её рогов и, работая только правой, а она у меня как у орудийного заряжающего была намного сильнее левой (у меня поэтому даже правое плечо больше левого), продолжил свое движение к тральщику. Через какое-то время оттуда меня заметили и кричат:
— Отпусти мину! С миной не подплывай! Спасать не будем! «Ну как же я её, — думаю, — отпущу. Ведь как только расстанусь с ней, так сразу на дно пойду». А на тральщике орут:
— Отпусти мину!
Пришлось подчиниться. Но пока я плыл, левая рука к металлическому корпусу мины примерзла намертво. Оторвал я её вместе с рукавом тельняшки и кожей. С тральщика стали мне бросать спасательный конец — длинный тонкий канат с узлом на конце — только руки-то у меня, что называется, не грабают, и я не могу схватиться за него. Кричат:
— Лови зубами!
Но и зубами в моем состоянии разве поймаешь... В конце концов кое-как зацепили меня, почти уже совсем бесчувственного, багром за кальсоны, подняли и бросили прямо на палубу, к которой я снова моментально примерз...
Бросили потому, что на тральщик налетели немецкие самолёты, стали его обстреливать из пулеметов и бомбить. До меня ли было команде!»
Самуил Тилькертауб, в 1941 г. был сержантом:
(Автор книг «Против Финляндии. Советская морская авиация на Балтике в 1939—1940 гг.», 2000 г., и «Моя вторая война», 2009 г.)
«Иосиф Сталин» остался без руля, без хода, безо всего. Вместе с нами шли два эсминца, и тральщик, эсминец подошел, бросил леер, и команда «Иосифа Сталина» на носу начала выбирать буксирный конец, чтобы дальше нас буксировать. А дело в том, что ночь лунная, всё видно, и уже начался артобстрел — два взрыва на море, это же неспроста! Финских батарей мы не видели, они били из-за горы, а вот вспышки со стороны Эстонии видно было хорошо. Большой паники в тот момент на корабле еще не было, так как никто ничего не понял — два взрыва и всё.
И вот в тот самый момент, когда команда уже выбирала буксирный конец на носу, снаряд попал в нос, пробил палубу и разорвался в трюме. Я в этот момент был на застекленной прогулочной палубе — декабрь, холодно уже — и всё это видел, как бы со второго этажа. От взрыва снаряда сдетонировали снаряды в трюме, и все, кто был в трюме и на носу, порядка 600 человек, взлетели на воздух. Огненный столб метров на семьдесят, руки, ноги, головы. После этого носовая часть отвалилась очень быстро, буквально за несколько секунд ушла под воду*.
/* В носовом трюме разместили тех, кто прибыл на судно в последнюю очередь — сапёров, осуществивших «зачистку» батарей, портовых сооружений и судов военного порта. Именно эту группу разместили в трюме № 1, куда попал снаряд из 305-мм орудия, когда-то изготовленного на Обуховском заводе для черноморского линкора «Император Александр III», а теперь установленного на финской батарее острова Мякилуото. – А.Т. /
Эсминец бросился наутёк — нельзя в таком состоянии буксировать, да тут ещё обстрел. Вот тут и началась паника. Подошли два тральщика, но как такая масса народа на два тральщика уместится? Кто в воду, кто в шлюпки, кто куда. Я забрался в шлюпку, стали спускать, но поскольку в нее набилось вместо 20 положенных человек сорок, получилось следующее: один трос уже отпустили, а второй остался, так что наша шлюпка стала в вертикальное положение, и мы все как горох посыпались в воду.
Декабрь, в такой воде много не поплаваешь. Мне очень крупно повезло — волна была сильная, и с «Иосифа Сталина» были спущены штормтрапы. Меня волной к штормтрапу прибило, и я взобрался на борт А иначе борт корабля — метров пятнадцать, как на него забраться?
Бегу по палубе, думаю, где бы обсушиться или переодеться. И вдруг слышу: музыка играет! Открываю дверь в каюту, а там на столе спирт, сидит компания, и патефон играет. Я им говорю: «Вы что тут делаете?» А они в ответ: «Помирать, так с музыкой! А ты что, купаться собрался? На вот, выпей». Дали мне сухую робу и стакан спирта. А я тогда не пил, да и сейчас не пью, в общем, через пять минут я уже спал, и что дальше происходило, не знаю.
Проснулся — в каюте пусто, никого нет, везде остатки еды разбросаны. На борту еще много народа осталось, а корабль с несколькими отсеками, герметичными, и дрейфует себе понемногу. Правда, понемногу погружаясь всё время.
«Иосиф Сталин» с оторванной кормой возле эстонского берега
(...) Потом, через пару дней, появились два тральщика — один под немецким, второй под финским флагом. А мы тогда уже на мель сели, около Палдиски. Встали они на расстоянии порядка полутора километров от нас. На катере выслали парламентера под белым флагом, немецкие офицеры поднялись на борт, и в каюте встречались с нашими офицерами. Не знаю, о чем они там полчаса говорили, но через полчаса наши офицеры (их было человек 11–12) вышли оттуда без ремней, портупей и оружия, сели в катер и уплыли.
А нам в рупор переводчик кричит: «Не вздумайте применять оружие, через два дня придет баржа и вас заберет». Действительно, через два дня пришли две баржи и старая яхта, нас погрузили и повезли в Палдиски».
Анатолий Михайлов, командир стройбата:
«После взрывов мин и сдетонировавших снарядов на подошедшие переполненные тральщики стали в давке прыгать те, кто мог протолкнуться к борту. Люди разбивались, падали между бортами кораблей в воду. Паникёров расстреливали в упор, а тральщики вынуждены были отойти.
Порядок на судне, в этих отчаянных условиях, с трудом наводил комендант транспорта «Сталин» капитан-лейтенант Галактионов, командовавший 50 вооруженными автоматами краснофлотцами. После плена Галактионов исчез, по слухам, был репрессирован».
П.М. Береговой, турбинист машинной команды:
Военные корабли отошли от «И.Сталина». На разбитом лайнере стараниями механиков по-прежнему неустанно работали помпы, выкачивая воду из разбитых отсеков. На рассвете противник снова обстрелял лайнер, но быстро прекратил огонь. Во время обстрела кто-то на верхней надстройке выбросил белую простыню, но его тут же застрелили.
Не дождавшись помощи, командир лайнера капитан 1 ранга Евдокимов и наш капитан Степанов собрали в кают-компании всех командиров подразделений, находившихся на судне, — около двадцати человек».
Николай Титов, командир батареи:
«На совещании, кроме других командиров, присутствовал и комендант судна капитан-лейтенант Галактионов. Обсуждали два вопроса:
1. Открыть кингстоны и вместе с 2500 оставшимися в живых бойцами пойти на дно.
2. Всем покинуть судно и вплавь добираться до берега, а это 8—10 километров.
Учитывая, что в ледяной воде не только раненые, но даже здоровые не выдержат более 15—20 минут, второй вариант посчитали равноценным первому.
Я, как самый молодой, неопытный в жизни, патриотически воспитанный в училище, взял слово:
— Балтийцы не сдаются, — заявил я.
— Конкретнее, — сказал Евдокимов.
— Открыть кингстоны и пойти всем на дно, — уточнил я.
Воцарилась тишина, после чего взял слово командир судна Евдокимов.
— В том, что с нами случилось, никто не виноват. Мы не одни, у нас на судне люди, и решать за них нельзя. Вы — пассажиры, и я как командир один буду отвечать по морским законам перед правительством за ваши жизни.
Что предлагает товарищ Титов — не лучший способ. Считаю, нужно браться за дело. Убитых на палубе предать по морскому обычаю морю. Раненым оказать помощь, обогреть, напоить горячим.
Всё, что есть плавучее, связать в плоты. Может, кто-нибудь ночью доберется к партизанам. Степанов с Евдокимовым согласился».
М.И. Войташевский:
«Вскоре дрейфующий лайнер пригнало на мелкое место. (…) По-прежнему стонали раненые. Большинство ждали, верили, надеялись: «братишки не бросят, выручат».
После совещания командиров на «Сталине» люди пытались покинуть судно любыми путями. Из лежащих на палубе бревен бойцы изготовили плот. «Плот нужен для переправы на корабли, которые придут за нами», — объясняли бойцы. Готовый плот они спустили на воду, а потом, отдав канаты, ушли от судна. Судьба этого плота и людей на нём осталась неизвестной.
Вторая группа сколотила штыками и связала своими поясами небольшой плотик. На него, вместе с моим другом А.С. Михайловым, начали прыгать бойцы».
А.С. Михайлов:
«Плот мы легко спустили — вода была почти на уровне верхней палубы. На плот вскочили десятки людей. Неустойчивое сооружение зашаталось, и многие свалились в воду. Когда мы отплыли от судна, на плоту остались 11 человек.
За восьмичасовой дрейф к эстонскому берегу плот несколько раз переворачивало. У кого были силы, с помощью товарищей выбирались из ледяной воды. До берега добралось 6 окоченевших, в мокрой одежде, сбившихся в плотный комок людей. Неизвестные, вооруженные автоматами, подобрали нас, доставили в теплое помещение, отогрели кипятком и передали немцам».
Лайнер «Сталин» (ВТ-521) с оторванными носом и кормой
М.И. Войташевский:
«5 декабря около 10 часов утра заметили корабли. Чьи?! Оказались немецкие тральщики. Многие рвали документы и даже деньги. Вода вокруг судна побелела от бумаг. (…)
Немцы с автоматами поднялись на лайнер. Через переводчика передали команду: сдать личное оружие. На первый тральщик взяли капитана 1-го ранга Евдокимова, капитана судна Степанова, командиров и политработников, электромеханика Онучина и его жену буфетчицу Анну Кальван.
Я и мои друзья, воентехники Мартиян и Молчанов, были одеты в форму краснофлотцев и попали на второй тральщик как рядовые. Доставили нас в Таллин, отобрали ножи, бритвы, ремни и загнали в подвал здания в порту, где оказались другие мои товарищи и младший политрук Онискевич. На исходе того же дня нашу группу — около 300 человек — под сильной охраной отправили по железной дороге в эстонский город Вильянди.
В Вильянди было ещё темно, когда нас пригнали в лагерь военнопленных, расположенный в центре города. Открылись первые ворота из колючей проволоки и, впустив нас и охрану, закрылись».
В 1991 г. Войташевский рассказал журналисту:
«Я спросил капитана Нефедова, почему, по его мнению, не отправили на помощь «Сталину» отряд кораблей. Вот что он сказал дословно: «Да мы ж собирались идти. В ночь на 4-е декабря и весь день у Гогланда стояли в готовности. Меня комиссар вызвал и говорит — собрание проводить не будем, а предупреди людей, поход будет трудный и опасный... Да, готовились идти на помощь. А приказ не поступил». /
Николай Донченко, старшина 1-й статьи службы наблюдения и связи:
«Я в то время был ординарцем у командующего войсками обороны Ханко генерал-майора С.И. Кабанова. Генерал должен был идти на турбоэлектроходе «Сталин». Для него была подготовлена каюта, но пошел он со штабом на торпедных катерах.
Меня в последнюю минуту перед отходом, с чемоданом генерала, где были документы и печати штаба, торпедным катером доставили на лайнер.
Помню, при втором взрыве якоря стравило. Цепи и тросы, закручиваясь, цепляли и сбрасывали людей в воду, ломали руки и ноги. Взрывы разорвали несгораемый сейф, и в том месте, где я находился, деньги усыпали палубу.
Штормило. Было темно и облачно. Никто не знал, куда нас несёт. После того как убило старшего радиста, передававшего сигналы бедствия, по приказанию Степанова всю аппаратуру в радиорубке мы уничтожили.
С рассветом на третий день дрейфа вдали показался Палдиский маяк.
Капитан Степанов до последней минуты командовал судном. Когда появились немецкие корабли, он приказал мне потопить чемодан с документами штаба. Наганом генерала я пробил крышку чемодана и бросил его вместе с документами, печатями и наганом в воду.
После того как немцы увезли командиров, они переправили в Купеческую гавань Таллина старшин и рядовых. Пятьдесят военных моряков, среди которых был и я, везли отдельно. Утром всех, кто мог двигаться, построили для отправки на вокзал. (…) Я прошел фашистские лагеря в Эстонии, Польше, Пруссии».
Владимир Иванов, торпедист 1-й бригады торпедных катеров:
«К эстонскому берегу судно подогнало совсем близко. Только после войны, во время встречи с ханковцами, я узнал, что этот дрейф спас наш лайнер от торпедирования. Турбоэлектроход был у берега под прицелом батарей противника.
Из Эстонии немцы нас переправили в Финляндию. Финны отделили командиров от рядовых. Направили на восстановительные работы на разрушенном Ханко.
(…) Государственную политическую проверку я проходил в лагере НКВД СССР № 283 в городе Бобрин Московской области. После этого пытался как художник-любитель поступить в художественное училище, но меня из-за плена не приняли.
После войны стало известно, что немцы со «Сталина» передали финнам около 400 советских военнопленных для восстановления Ханко. Финны придерживались международных законов о гуманном обращении с военнопленными и кормили их сносно. После выхода Финляндии из войны все военнопленные вернулись на Родину. Финны спасли жизнь и Герою Советского Союза, командиру подводной лодки Лисину. При взрыве лодки его выбросило за борт. Немцы требовали выдать Лисина гестапо, но финны не подчинились»*.
/* Сергей Лисин (1909—1993) был командиром подводной лодки С-7, которую 21 октября 1942 г. в районе Аландских осторовов потопила своей торпедой финская подводная лодка «Vesihiisi». Финские моряки подобрали с воды 4-х человек, находившихся в момент взрыва на мостике. А 42 члена экипажа погибли. /
Осталось сказать несколько слов о двух командирах турбоэлектрохода, гражданском (Степанове) и военном (Евдокимове).
Владимир Смирнов, председатель Совета ветеранов Балтийского морского пароходства:
«Смелый, умный, пользующийся большим авторитетом в Балтийском пароходстве, он /Степанов/ не был военным. Электромеханик Алексей Онучин и его жена Анна Кальван рассказывали, что Степанов с декабря 1941 г. пилил дрова в порту и был лоцманом. Не чувствуя за собой никакой вины, он дожидался прихода советских частей. С вступлением в Таллин наших войск капитан Н.С. Степанов исчез. По мнению Н.П.Титова, его сразу расстреляли «верные слуги» народа.
О судьбе военного командира лайнера капитана 1-го ранга Евдокимова ходило много слухов, но ничего определенного узнать не удалось. По утверждениям Войташевского и других военнопленных, он был в фашистском концлагере, а после войны тоже исчез».
Гнусная попытка
Абрам Свердлов (1912—1991), капитан 1 ранга в отставке, Герой Советского Союза, написал в мемуарах:
«В 1941 году в звании старшего лейтенанта я был командиром звена больших деревянных торпедных катеров Д-3 под номерами 12 и 22. После приёмки с завода ещё двух катеров, 32-го и 42-го — меня назначили командиром 1-го отряда 2-го дивизиона бригады торпедных катеров.
Эвакуация базы Ханко закончилась 2 декабря 1941 года. Командующий базой генерал-майор С.И. Кабанов и его штаб на катерах 12-м, 22-м и 42-м уходили последними. Штормовой ветер в 7 баллов и снежные заряды затрудняли движение катеров к Гогланду. Когда проходили район Порккала-Ууд, наблюдали взрывы мин в месте нахождения конвоя.
С рассветом 5 декабря командир охраны водного района (ОВРа) Гогланда капитан 1 ранга Иван Святов (1903—1983) приказал нам двумя большими катерами Д-3 атаковать и утопить дрейфующий в районе Таллина, у острова Аэгло, турбоэлектроход «И. Сталин». Для сопровождения был выделен один самолет И-16. Выполнять приказ поручили 12-му и 22-му катерам. 22-м командовал старший лейтенант Яков Беляев.
Операция была крайне опасной. Турбоэлектроход дрейфовал вблизи артиллерийских батарей противника. Немцы в светлое время суток не позволили бы у себя под носом хозяйничать советским торпедным катерам. Но приказ есть приказ и должен быть выполнен.
Штормило, катера заливало водой, слепил снег. Пришлось сбавить ход. На траверзе маяка Родшер получили радиограмму: «Возвращайтесь». Мотивы, по которым Святов отдал приказ, а потом отменил, он не объяснял».
Вот как прокомментировал это признание Вячеслав Брагин, директор московского музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе, в своей книге «Пушки на рельсах»:
«В истории гибели этого корабля была ещё одна прискорбнейшая страница, которая тоже долгое время была запретной. Люди, оставшиеся на изувеченном судне, свято верили в то, что их не оставят, обязательно спасут! Однако их не только бросили на произвол судьбы, их жизнями не только пренебрегли, но их ещё и хотели погубить свои!
(…) Вот такие чудовищные намерения были у высоких чинов РККА. Ведь предельно ясно, что совсем не капитан 1 ранга И. Святов породил этот безбожный приказ. Безусловно, о решении торпедировать терпящий бедствие корабль почти с тремя тысячами своих воинов, которых совсем недавно называли героями и гордостью страны, знали (не могли не знать!) и командир ВМБ Ханко С.И. Кабанов, и командующий Балтфлотом В.Ф. Трибуц, и нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, и командующий Ленинградским фронтом Г.К. Жуков, и Первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) А.А. Жданов.
Несомненно, они советовались по ситуации с турбоэлектроходом «Иосиф Сталин» с Москвой, с Генштабом. Но во всей цепочке лиц, через которых прошел «торпедный» приказ, не нашлось никого, кто мог бы помешать ему родиться.
Холодностью и полным равнодушием к жизням нескольких тысяч бойцов, среди которых были и боевые офицеры Балтфлота, поражают рассуждения Героя Советского Союза А.Г. Свердлова (звание Героя ему присвоено 22 июля 1944 г.) — командира 1-го отряда 2-го дивизиона бригады торпедных катеров. Он вовсе не мучился угрызениями совести от того, что ему фактически была уготована роль военного преступника. Демонстрируя солдафонство («Но приказ есть приказ, и он должен быть выполнен»), он прежде всего думал о собственном спасении:
«Операция была крайне опасной. Турбоэлектроход дрейфовал вблизи артиллерийских батарей противника. Немцы в светлое время суток не позволили бы у себя под носом хозяйничать советским торпедным катерам».
Не приходится сомневаться, что, если бы первоначальный приказ не был отменен, то А. Свердлов и Я. Беляев, не мучаясь совестью, влепили бы в судно с терпящими бедствие соотечественниками 4 торпеды. А.Г. Свердлов даже сожалел, что из-за штормовой погоды «пришлось сбавить ход» торпедных катеров, уже шедших боевым курсом в направлении турбоэлектрохода «Иосиф Сталин».
Оторопь берет, когда задумаешься над тем, во имя чего хотели пустить на дно попавших в беду защитников Родины — целых три полка боеспособных и полностью экипированных солдат и офицеров той же армии, что и творцы «приказа».
«Во имя надписи», во имя ничтожных политических, идеологических целей высокопоставленные военные чины Красной Армии были готовы уничтожить своих товарищей по оружию, ждавших помощи и веривших в то, что она придет!»
И всё же, почему Святов отменил собственный приказ? Вот что написал в этой связи В. Брагин:
«Вместо приказа на спасение был отдан приказ о массовом убийстве беззащитных соотечественников.
Главным образом риск международного разоблачения массового уничтожения своих же солдат и офицеров и тем самым предоставления в руки Геббельса убойного пропагандистского оружия заставил советское руководство буквально в последний момент отказаться от своего безумного замысла, отменить варварский приказ и вернуть назад торпедные катера.
Помогло спасению пассажиров турбоэлектрохода от уничтожения своими и то, что корабль находился на мели: сколько не бей в него торпедами — все равно не утонет»…