А. БЕЛЯЕВ - 10

«ТАБЛИЦЫ БУДУТ РАБОТАТЬ...»

В течение лета Тимофей редко покидал борт своего парохода. С приходом в Мурманск он заступал каждый раз на береговую суточную вахту. Зато в порту Лиекме он был свободен от всех штурманских обязанностей — там вахту несли другие штурманы, а Тимофей отсыпался и до одурения сидел в штурманской рубке, пытаясь разобраться в наблюдениях над течением и хотя бы приблизительно систематизировать их, найти хоть какую-то закономерность... Но чем больше накапливалось фактов, тем больше впадал в уныние Тимофей — системы не получалось.

Временами хотелось выбросить за борт эту груду карточек с длинными колонками цифр и специфических терминов, выбросить и перестать чувствовать себя рабом этих карточек, рабом, намертво прикованным к ним толстой цепью.

А тут и капитан начал вдруг проявлять повышенный интерес к работе.

—  Дело к осени. Пойдут туманы. Таблицы очень пригодятся,— говорил он Тимофею.

Тимофей лишь беспомощно   разводил   руками   и   вновь думал, думал, думал... Кравчук уговаривал:

—   Брось ты это дело, Тимка, на кой черт они нам сдались, эти таблицы! Не ломай голову понапрасну.

—   Ты бы лучше подумал, может, что и подскажешь мне. Кравчук посмеивался и отнекивался:

—   Я тебе даю наблюдения.   Тут я понимаю,   что и как делать. А дальше — извини, для   меня   теория   всегда   была похожа на темную ночь в Каире —самую темную в мире.

Тимофею помог Илья Иванович Долидзев. Как-то после вахты он остался в штурманской рубке и спросил:

—   Выходит что-нибудь? Тимофей уныло покачал головой:

—   Запутался я. Столько цифр и столько разных данных, что никак они не сходятся в таблицы.

Старпом внимательно выслушал жалобы Тимофея и сказал:

—   Попробуйте резко сократить цифры.

—   Как раз этого-то я и не могу добиться.

—  Зачем вам каждый раз писать осадку носом и кормой, например? Сделайте отдельную таблицу для учета соотношения площадей надводного и подводного борта...

—   Понял! — вскричал  Тимофей.—Вы  гений,   Илья   Иванович! Это же сразу на треть цифры сокращаются. Спасибо, спасибо! — Тимофей тут же схватился за расчеты...

Через две недели он дал капитану «предварительные», как он их называл, расчеты-таблицы сноса корабля.

А в очередном рейсе таблицы были проверены на практике.

Хотя стояла ясная погода, капитан приказал идти строго по счислению, с учетом Тимофеевых таблиц.

—   Представим, что мы идем в сплошном тумане и для определения своего места у нас есть только таблицы.— Так сказал капитан, и весь проход морем он простоял на мостике, спускаясь вниз лишь на короткое время.

Перед входом в бухту назначения капитан нанес на карту точное место судна. Оно расходилось с расчетным счислением всего на полмили.

—  Что ж, для восемнадцати часов   плавания   такой   результат неплох,— сдержанно похвалил он.— Таблицы будут работать.

Еще три рейса проверялась надежность таблиц. И таблицы «работали», как говорил капитан, «вполне удовлетворительно».

—  «Удовлетворительно»!— хмыкнул     Кравчук.— Это   же отличный результат, а он

—«удовлетворительно»!

—  Ладно, ладно,—успокаивал   его   Долидзев.—На море отличных отметок не ставят.   Все-таки это   стихия,   на  нее полагаться полностью нельзя. Таблицы,   они,   конечно, хороши, но без оглядки их использовать тоже не дело. Контроль — великое дело, а на море особенно.

Тимофей в душе ликовал. Таблицы получились! И пусть со знаком «удовлетворительно», но они работали!

А через месяц капитан принес на судно и вручил штурманам морской журнал, где была напечатана его статья. Она называлась «О важности изучения течений на регулярных линиях».

В статье рассказывалось о Тимофеевых таблицах и говорилось о том, что инициатива штурмана Таволжанова очень ценна, а метод наблюдений и разработанные им таблицы заслуживают применения на всех постоянных каботажных линиях. Конечно, статья начиналась с цитаты из Крузенштерна.

—  Ну, Тимка, ставь бутылку коньяку. Ты теперь прославился на весь советский торговый флот, — радостно хлопал Кравчук по спине    Тимофея.— Вот так и выходят в люди. Черт, завидую я тебе, по-хорошему завидую. Никогда бы я лично не додумался до такого. Ты смотри, как батя поднял тебя. Цени, брат, и не зазнавайся!

Тимофей улыбнулся Сергею, но промолчал. В душе его боролись два чувства: с одной стороны, он был счастлив и горд («Алешку Фурсова кондрашка может хватить от зависти»), с другой — обрушившаяся слава пугала: а вдруг таблицы окажутся непригодными? Вдруг опровергнут, докажут, что все это ни к чему? Вдруг назовут выскочкой, вдруг неправильно поймут его работу? Истолкуют не так... «И зачем капитан все мне одному приписал? Ведь не я один работал.

Если бы Долидзев не подсказал, то таблиц, может, и сейчас не было... Как я теперь ему в глаза посмотрю?»

Так терзался сомнениями Тимофей, когда капитан пригласил его к себе в каюту. Там сидел старпом Долидзев.

—  Ну, как находите статью?— спросил капитан. Тимофей пожал плечами:

—  В статье все правильно. Только зачем все мне надо было приписывать — вот этого я не понимаю. Мне же помогали, и мы делали все сообща. А теперь выходит, вроде я один... Это неправда. И Илья Иванович мне много подсказывал, и Кравчук помогал, да и вы сами, Ардальон Семенович, тоже крепко помогли. Почему я один остался?

—   По-мо-га-ли, — раздельно     произнес   капитан.— Помогать можно тому, кто везет воз,   а   воз был придуман вами, и вы его везли целиком сами. А то, что помогали,— в статье об этом так и сказано.

Долидзев мягко вступил в разговор:

—  Теперь к вам, Тимофей Андреевич, ринутся корреспонденты разные, из моринспекции уже давно интересовались вашей работой — смотрите не потеряйте голову.

—  Что вы, Илья   Иванович!—вспыхнул   Тимофей.— Разве нужна мне шумиха? Да я ни с какими корреспондентами говорить не буду. Я ведь ни о чем таком и не думал, мне хотелось для нашего судна только.

Вскоре моринспекция пароходства выпустила специальный бюллетень, в котором метод наблюдений и система составления таблиц были названы «методом штурмана Та-волжанова».

Тимофей получил бюллетень, равнодушно прочитал его и спрятал в ящик стола.

Он удивился — никакого волнения не вызвал в нем этот бюллетень. Даже свою фамилию он прочитал, словно чужую, незнакомую... Никакого отзвука в душе... Устал, что ли? Измотался? Да нет, вроде он не чувствует себя ни усталым, ни измотанным... «Может, надоело? Может, уже «приелись» эти таблицы? Ничего не хочется, никуда не тянет. Третий месяц сиднем сижу на пароходе, вот уж и осень наступает. Вчера первый снежок шел...

Скоро год, как я расстался с Мариной. Господи, сколько писем написал я ей за это время, вон какая пачка толстенная... И ни ответа, ни привета. Может, она давно и думать обо мне забыла. Что же, зато я все помню... С этими чертовыми таблицами пока возился — всех друзей растерял: Юрка Чекмарев отошел, стал обращаться на «вы»; Сергей Кравчук неплохой парень, но у него свой круг друзей; Долидзев без пяти минут капитан, да и возраст солидный, интересов общих мало. А больше никого и нет. Ни друзей, ни близких знакомых... А капитан Шулепов? Ну, к нему не придешь со своими заботами. Разве его интересует настроение помощника? Да и почему, собственно, он должен интересоваться? Не детский сад, пароход. Ну-ну, не хандри, штурман Та-волжанов, что-то ты раскис. А помнишь: «Все мое зависит от меня»! Не ты ли когда-то утверждал, что свято веришь в непогрешимость этой формулы?»

...В это позднее время в кабинете начальника пароходства Николая Ивановича Бурмистрова горел яркий свет, и за большим столом, в стороне от молчавшей батареи телефонов, сидели двое. Сидели они, судя по всему, уже давно, пепельница была забита окурками и огрызками яблок. Опустевший кофейник и чашки были сдвинуты в сторону. Лица собеседников были усталыми и злыми.

—  Ну что ты так привязался ко мне? Что ты мне душу на кулак свой   мотаешь?— в который   раз   сердито   спрашивал Бурмистров.

—  Да ты пойми, Николай, он штурман по призванию. По призванию, а не по диплому.

—  Ну и что?

—  Опять двадцать пять! Да я тебе шестой час твержу — надо ему дорогу давать. Ну, не можешь в дальнее плавание направить — дай возможность выдвинуть парня. Убери у меня второго — я на его место поставлю Таволжанова, а третьим любого возьму, кого пришлешь.

—  Куда я его уберу? Что у меня, сто пароходов, что ли? Сам знаешь, нет у меня вакансий, ну нет и нет!

—  А ты поищи.

—  Вот   черт  упрямый!   Я   же   тебе русским языком говорю: не могу.

—  Ты не кипи, не кипи. Не самовар ведь, а начальник.

—  Да ведь твой Таволжанов   только-только   начал   плавать, диплом получил всего полгода назад. Пусть пооботрется, обвыкнет, навык приобретет. Дай ты ему передохнуть, у него еще все впереди.

—   Ретроград же ты стал,  Колька... Обюрократился, что ли?  Этому я тебя учил?  Боишься всего...  Чего бояться-то? Парень энергичный,  с  головой,  жадный   до   штурманского дела — вот и дакай ему простор, двигай его смело! Тебе же скоро   капитанов   много    потребуется,   пароходы-то    новые строятся ведь. Где ты капитанов возьмешь? А тут, понимаешь, свои кадры перспективные. Так нет же, добра не понимает человек.

—  Ты меня не подталкивай! Как-нибудь без тебя разберусь, кого в капитаны брать и откуда!

Оба замолчали.

Гулко пробили часы в приемной.

—  Ну, чего сидишь? Иди давай, иди. Не тяни  из  меня жилы. Мне завтра с утра в обком с докладом являться, а туда с ясной головой ходят.

—   Не  уйду.   Подпиши   приказ   о Таволжанове,    забери второго и пришли третьего — и я сам тебя отведу под руки домой, ботинки с тебя сниму, ноги вымою и спать уложу.

—  Дай тебе волю,  ты  и с Христа штаны снимешь, горлопан.

—   Надо будет — сниму и с Христа. Ну так как, договорились?

—   Господи!— в сердцах воскликнул Бурмистров.

—  Я ручаюсь за этого парня головой. Ты что,  мне не веришь?

—  Да верю я тебе, верю!

—   Ну, так какого же черта ты меня здесь шесть часов выдерживаешь?

Бурмистров широко открыл глаза и вдруг расхохотался.

—   Вот это номер! Я его, видите ли, шесть часов тут держу. На какой ляд ты мне сдался?

—   Стало быть, сдался... А Кравчука пошли  на  большой пароход вторым — он парень дисциплинированный,  службу знает, старательный. На подходе «Валдайлес».   Там   второй помощник три года не был в отпуске. Вот подмени его Кравчуком. И все будут довольны.

—  Ишь ты, все у тебя уже рассчитано! Тогда давай садись на мое место и командуй, раз так у тебя все хорошо получается. А я опять капитаном пойду плавать, только чтобы ты из меня жилы не тянул.

—  Зачем на твое место? Я моряк и умру на море.

—  А я кто же, по-твоему?

—  Не цепляйся к словам. Раз поставили тебя   на   этот пост — значит, так надо. Вот и трудись.

Помолчали.                                                            •    ..

—   Ну, договорились? Бурмистров вздохнул:

—  Ладно, договорились. Сделаю, как просишь. Ночевать-то на пароход пойдешь? А то давай ко мне, хоть подкормит тебя Анна.

—  Ладно, меня и на судне неплохо кормят. Отходим рано утром, лучше к себе пойду.

—   Ну, будь.

—   Будь. Привет Аннушке.

—   Из рейса вернешься — заходи.

—  Зайду.

• Вперед