Такая загадочная Африка... часть2 - 16

При строительстве замка в нем сделали современную водопроводную систему. Ее схема однако была утеряна, и нынешний управляющий замка говорил мне, что ему придется перерыть массу земли, если что-то случится с отстойником.

Одна из комнат постоянно привлекает меня. Росписьна ее потолке должна иметь какое-то значение, но оноутеряно. Это маленькая комната в башне над главнымвходом, странная комната со старым зеркалом. Мнеговорили, что это женский туалет. На росписях изображен цеппелин, плывущий над Северным Полюсом. А снаружи над раскаленной землей висит марево.

Барон прекрасный пианист и блестящий певец. В ту ночь, когда праздновалось новоселье, он был в хо­рошей форме. Гости с удивлением бродили по длинным комнатам. Они заходят в «Наполеоновскую комнату», в которой висят гравюры, изображающие эпизоды карь­еры Бонапарта. (Неудивительно, что неудачливый офи­цер артиллерии был большим поклонником Наполео­на!) Они трогают руками дубовый шкаф работы 1735 года, покрытый инкрустацией, и пытаются, как и я, обнаружить потайную скважину.

 Кровати и шкаф ХVIII века... в замке...

С уважением ос­танавливаются перед выполненным маслом портретом крон-принца — его личным подарком барону. Они вос­хищаются шпагой с золотой насечкой, рукоятка которой сделана в виде волчьей головы с глазами из рубинов. Это первое из многих развлечений для гостей в этом отдаленном замке. Это — начало легенды.

Среди гостей из Германии, побывавших в замке, была сестра Хансхайнриха Эллен. Она была домашней учительницей принцессы Хермины, которая стала вто­рой женой кайзера Вильгельма II. Когда она оставила место фрейлины, ее родители решили, что она изба­ловалась, и отправили ее в Африку, чтобы проучить ее. Эллен провела в Дувисибе год и учила готтентоток вязанию — это действительно был большой контраст с ее предыдущей жизнью. После второй мировой войны она, говорят, вела жизнь обычной крестьянки в Вос­точной Пруссии.

В замке Шлосс-Дувисиб довольно легко перенестись в прошлое. Больше всего мне там нравится старинный буфет в столовой с вырезанным из дерева виноградом и старыми бокалами для вина. В этой комнате висят портреты отца и матери барона.

 Буфет во всей красе...

Некогда здесь были выставлены серебряные кубки, которые барон получил в награду за его восточно-прусскихлошадей тракенер на выставках и скачках. Несколькими трофеями он был обязан своему ценному ирландскому жеребцу Крекерджеку, который умер на его ферме отстарости, и не одним — австралийской лошади, которая родилась в море между Мельбурном и Кейптауном и получила от барона имя Нептун. Сегодня в Дувисибемного потомков этих коней, но они бегают одичавшимипо отдаленным уголкам фермы. Его скаковая лошадьХассо стоит 2000 фунтов стерлингов.

Барон всегда любил все высшего качества. Он за­возил верблюдов из Египта и Аравии, коров херефордской породы, овец-мериносов из Австралии, и в 1910 го­ду у него у одного из первых в стране было стадо каракулевых овец — с той поры Юго-Западная Африка и стала богатеть за счет черного каракуля. В дистрикте Мальтахёэ говорят, что барон нажил бы себе огромное состояние, если бы в 1914 году не разразилась война. Доподлинно же известно, что тратил он огромные со­стояния.

Он спускал их на азартные игры и попойки, которые длились по несколько дней. Каждый месяц он отправ­лялся в поселок Мальтахёэ в повозке, запряженной шестью лошадьми, за которой двигался фургон, нагру­женный бутылками. Я видел сундук, позволявший хранить напитки холодными: изысканно оформленный, перехваченный металлическими обручами, с ячейками для бутылок любого размера и отделением для льда. Мальтахёэ в те дни состоял всего лишь из резиденции администратора дистрикта, полицейского участка, поч­товой конторы, магазинов и гостиницы. Путешествие от замка до Мальтахёэ было изнурительным, и барон как-то заметил: «Если моя жизнь закончится в аду, это будет не хуже, чем эта поездка».

Прибытие барона в Мальтахёэ сопровождалось од­ним и тем же ритуалом. Он заходил в бар в гостинице, вынимал револьвер, и разносил выстрелами пять буты­лок, стоящих на полках. Последний выстрел предназ­начался для лампы. Затем владелец гостиницы, который быстро записывал стоимость каждого выстрела, пред­ставлял счет; и если в нем все было верно, барон щедро расплачивался. Он платил любую сумму — но только при условии, что его не обсчитали ни на пфенниг. То была одна из его странностей. Добродушный человек, он выходил из себя только тогда, когда его обманывали или когда кто-то пил его пиво.

Как игроку, барону, похоже, не везло. Старый счетовод уверяет меня, что он однажды видел чек на 60000 марок (3000 фунтов), подписанный бароном после одной ночи, проведенной за игрой. Сегодня в Виндхуке живет один владелец гостиницы, имеющий все основания вспомнить ту слабость, которую барон испытывал к картам. Как-то ночью в 1914 году барон с друзьями играл в карты в этой гостинице, когда туда наведалась полиция. В итоге владелец потерял патент. «Мне снова пришлось стать официантом,— говорил он мне. — Но я знаю, что барон возместил бы мне убытки, если бы не началась война. Он был прекрасным человеком, этот барон».

   Барон Хансхайнрих фон Вольф...

Барон был избран поселенцами, чтобы представлять округ Мальтахёэ в законодательном собрании (которое с натяжкой можно было назвать демократическим ор­ганом) в Виндхуке. Фон Вольф был популярной фигу­рой, как я полагаю, потому что он никогда «не вел себя как барон». Он был слишком искренним для не­мецких чиновников, и губернатор Зайтц неодобрительно относился к нему. Барон жил своей эксцентричной жизнью.

Среди наиболее ярких подвигов барона было его путешествие на поиски алмазов во время бума 1908 го­да. Дувисиб расположен белее чем в ста милях от Берега Алмазов. Но барон фон Вольф со своими ком­паньонами преодолели первые шестьдесят миль на вер­блюдах. Потом они добрались до рыхлых движущихся дюн, через которые не могли пройти даже верблюды. Поэтому они отправили верблюдов обратно на ферму и прошли до Меоба на побережье пешком. В Меобе они обнаружили солоноватую воду и залили ее в свои фляги. Двигаясь на юг, они застолбили участки у Сильвия-Хилл, и обнаружили там несколько мелких алмазов. После этого они побрели к Людерицу, преодолев все тяжести стапятидесятимильного путешествия через пе­ски. Вы можете вообразить, какую жажду испытывал барон по прибытии на место! Он выпил бутылку шам­панского, а потом засел за игру в карты, которая про­длилась целую ночь.

По этому случаю барон решил устроить вечеринку с катаньем на яхте. Он нанял катер для охоты на тюленей «Рана», у которого были паруса, но не было двигателя. Барон хотел посетить остров Ичабо, где на­ходилась огромная колония морских птиц, лежащий в тридцати милях севернее Людерица. Барона сопровож­дал шеф полиции и другие чиновники, и они взяли с собой ящики шампанского, пива и рома. Все люди, которые были на острове, были приглашены выпить с ними. Пока «Рана» был на острове, поднялся сильный юго-западный ветер, и барон со своей компанией за­держался на пять дней. Это обеспокоило германские власти, так как в Людериц должен был прийти почтовый пароход, и чиновникам было необходимо выполнять свои обязанности. Но барона фон Вольфа не беспокоило ничего, по крайней мере, до тех пор, пока не кончилось шампанское. Затем он попросил местного десятника перевезти их на веслах на материк, и немцы отправи­лись обратно в Людериц пешком с карманами, наби­тыми бутылками пива.

В замке есть живописное полотно с портретом барона фон Вольфа, изображающее высокого, чисто выбритого человека с темными волосами и решительным лицом. Портрета его жены не осталось, но меня уверяли, что у нее была приятная наружность. Джайта фон Вольф — весьма загадочная фигура, так как многие из дист­рикта Мальтахёэ, до сих пор вспоминающие подвиг барона, мало, что могут сказать о его жене. По-немецки, как я понимаю, она говорила плохо, но была способной женщиной. Как-то однажды, когда барон и его рабочие вместо того, чтобы обжигать кирпич, пили пиво, она отправилась к печи и сама стала выполнять необходи­мую работу.

  Баронесса Джайта фон Вольф

После того, как строительство замка завершилось, ей стали прислуживать горничная и швея. Шеф-повар, плотник, кузнец, дрессировщик лошадей, конюх, дво­рецкий и счетовод, о котором я уже говорил были белыми. На ферме много было туземных рабочих, и один их них, пастух-готтентот, умер во время эпидемии тифа всего за несколько недель до моего приезда.

Все здания около замка были построены в средневе­ковом стиле. Вы можете нырнуть в огромный круглый плавательный бассейн глубиной двенадцать футов, выло­женный серым дувисибским камнем. Под крышей дома управляющего находится кузнечная мастерская с мехами старого образца. Есть и печь для копчения мяса. Я также заметил — впервые в своей жизни — каменные конуры для собак и свинарники с башенками.

 Бывшие свинарники...

Площадка для выездки лошадей была окружена массивными, постав­ленными под углом, стенами. Виноградники и шелко­вичные деревья представляют освежающий контраст с испепеленными солнцем окрестностями.

• Назад