Химическая «Грузия»

Химическая «Грузия» 

Анатолий Ефимович Тарас

Довоенный теплоход «Грузия» (и однотипный с ним «Крым») были заказаны правительством СССР в Германии для Черноморского пароходства. Их построила в 1928 г. верфь концерна «Крупп» в Киле.
Они имели водоизмещение 6050 т; длину 115,85 м; ширину в миделе 15,5 м; осадку при нормальной загрузке 5,8 м; высоту надводной части борта 7,84 м. Два дизеля по 1950 л.с. каждый обеспечивали скорость хода до 13 узлов (24 км/ч).  
 

«Грузия». Фотография 1930 г.
Не путать с послевоенной однотрубной «Грузией», бывшим польским теплоходом «Ян Собеский», купленным в 1950 г.  
 

После начала войны «Грузию» приспособили для перевозки раненых и нарисовали на бортах знаки Красного Креста.
Но при этом на судне установил пять 45-мм зенитных пушек, два 12,7-мм пулемёта ДШК и шесть спарок 7,62-мм пулемётов «максим» (в сумме 19 стволов), что категорически запрещено международным правом для госпитальных, санитарных и эвакуационных судов.
Более того, количеством зенитных стволов «санитарное судно» превзошло эскадренные миноносцы. Черноморские эсминцы проекта 7 (6 вымпелов) летом 1941 года имели по две 76-мм и две 45-мм зенитки. На них даже пулемётов ДШК не было, их установили только в 1942 году!   
В последнем рейсе «Грузии», закончившимся гибелью, на борту теплохода находились, по официальной версии, 708 человек маршевого пополнения и 526 тонн боеприпасов. А по данным, выявленным современными искателями правды о событиях давно минувших дней, на судне находились 4 тысячи военнослужащих и 1300 тонн боеприпасов!  
Было их столько или меньше, но от взрыва немецкой авиабомбы они сдетонировали в кормовом трюме, разорвав теплоход на две неравные части. Какой же это «санитар», если он «под завязку» загружен боеприпасами?!  
Ясно, что теплоход «Грузия» (как и пароход «Армения» в 1941 году) служил военным транспортом, который маскировался под санитарное судно. Он доставлял в Севастополь из портов Кавказа военнослужащих, боеприпасы и оружие. Назад, возможно, на нём вывозили раненых.
Это ещё не вся правда, но о главном – дальше.
 

Последний рейс

Вечером 11 июня 1942 г. (в 21:45) теплоход «Грузия» в сопровождении тральщика Т-404 «Щит» и 5 катеров-охотников вышел из Новороссийска и направился в Севастополь.
На переходе, около 12 часов днём 12 июня конвой обнаружила воздушная разведка противника. Вечером, когда конвой находился примерно в 45 милях (83 км) южнее мыса Айя, его атаковали немецкие самолёты.
Советские «историки в погонах» писали, будто бы немецкие пилоты за целый час (с 20:30 по 21:35) сбросили на теплоход 150 бомб, а кроме них ещё и 8 торпед! Но капитан В.А. Габуния так искусно управлял манёврами судна, что ему удалось уклониться от всех торпед и бомб!
Понятно, что это дикое враньё! Зенитная артиллерия тральщика состояла из одной 45-мм пушки, на 5-и катерах вместе 10 таких же пушек и 10 пулеметов ДШК калибра 12,7 мм. И на «Грузии» пять 45-мм зениток и два ДШК. Только все они были бесполезны.   
К настоящему времени официально признана «крайне низкая эффективность 45-мм зенитных пушек 21К» и зенитных пулемётов ДШК. Главный их недостаток заключался в отсутствии дистанционного взрывателя у боеприпасов. Иначе говоря, для поражения воздушной цели требовалось прямое попадание в неё, что в зенитной артиллерии периода Второй мировой войны случалось крайне редко. Кроме того, 45-мм пушки имели плохие прицелы и отличались низкой скорострельностью.  
А немецкие «бомберы» были профессионалами. Достаточно вспомнить, как 6 октября 1943 г. пикировщикив Ju-87 в ходе трех налётов потопили в открытом море лидер «Харьков», эсминцы «Беспощадный» и «Способный». Эти корабли, вместе взятые, имели четыре 76-мм зенитки, шесть 37-мм зенитных автоматов (на лидере), пять 45-мм пушек и 20 стволов 12,7-мм пулемётов ДШК (6 спарок на «Харькове», по 4 пулемёта на эсминцах). Но, хотя корабли шли со скоростью свыше 25 узлов (около 47 км/ч), маневрировали, вели огонь из 35 стволов, немцы уже в первом налёте всадили в лидер три бомбы по 250 кг, в «Беспощадный» – одну. В следующих налётах они добили все три корабля.
А тут… Теплоход атаковали 6 пикировщиков Ju-87, сбросили они 6 бомб по 250 кг, остальные 144 бомбы и 8 торпед выдумали после войны пропагандисты*. Прямых попаданий не было, но две бомбы взорвались в 8 — 10 метрах от кормы теплохода, третья – в 50 м от левого борта. Гидродинамические удары заклинили руль в положении «право на борт», вывели из строя правый дизель, разорвали обшивку кормового подзора и в кормовые отсеки начала поступать вода.
/* Самолёт Ju-87 («лаптёжник») нёс под фюзеляжем всего одну бомбу калибром от 150 до 250 кг. /

Экипаж через полчаса запустил дизель, вернул руль на диаметральную линию. Однако вода заливала отсеки. Насосы не успевали её откачивать. Переборки между кормовыми отсеками оказались негерметичными, вода заливала их один за другим, возник и постепенно увеличивался дифферент на корму. Вода через туннели гребных валов поступала в машинное отделение. К 22 часам были полностью затоплены кормовые трюмы № 5 и № 4. Скорость судна снизилась до 7 узлов.
К 3 часам ночи 13 июня вода затопила румпельное отделение, её уровень дошел до кормовой швартовной палубы. Жилые помещения в корме судна оказались ниже уровня моря, и через неплотно задраенные иллюминаторы в них тоже поступала вода. Скорость конвоя продолжала снижаться.   
На помощь пришёл из Севастополя тральщик Т-409 «Гарпун». Он и «Щит» поочередно буксировали «Грузию». В 4:30 конвой прошёл линию бонов перед входом в бухту. На подходе к бухте Южная к борту «Грузии» подошёл портовый буксир СП-2. Казалось, что судно удастся спасти.
Но во время разворота в середине бухты к Минной пристани, в 4:48 «Грузию» атаковали с бреющего полета 5 бомбардировщиков «Юнкерс». Утреннее солнце хорошо освещало полузатопленный теплоход, а ветер быстро отнес дымовую завесу, поставленную катерами охранения.
Две бомбы попали в машинное отделение и в затопленный трюм № 4. В этом трюме в 4:55 произошел сильный взрыв, разорвавший корпус «Грузии» на две части. Кормовая часть корпуса длиной около 40 м быстро затонула с креном на правый борт.
Через 8 минут скрылась под водой и носовая часть длиной около 75 м. На воде осталось только облако дыма от горящей солярки. Погибли практически все люди (более 4-х тысяч!), находившиеся на борту теплохода, портовые катера подобрали лишь несколько тяжело контуженых.  
Это печальное событие советские историки и пропагандисты называли «одним из многочисленных военных преступлений Третьего рейха». Лишь узкому кругу лиц были известны факты, опровергающие официальную версию. Однако до 90-х годов их хранили в секрете.   
Защитники Севастополя крайне нуждалась в боеприпасах. Поэтому, несмотря на полное господство немцев в воздухе, водолазам аварийно-спасательной и судоподъёмной службы флота приказали поднять боеприпасы с затонувшего теплохода.
Работами руководил инженер-капитан 3 ранга В.К. Шашуков. За 6 дней подняли 38 тонн боеприпасов, но немецкие самолёты в эти же дни потопили два водолазных бота, понтон, на который выгружали поднятые с грунта снаряды, от разрывов авиабомб погибли 8 водолазов (!), были контужены и ранены ещё несколько человек. Дальнейшие работы по подъёму боеприпасов пришлось прекратить.
 

Послевоенное обследование и перезатопление

После окончания войны первоочередной задачей для нормальной работы главной базы Черноморского флота стала расчистка акватории Севастополя от затонувших кораблей и судов. Они сильно затрудняли вход в Южную бухту и перемещение в ней.
Недалеко от причала Морского вокзала лежал на борту крейсер «Червона Украина» (длина 167 м, ширина по миделю 15,7 м), а его дымовые трубы и надстройки простирались к середине фарватера (фок-мачта свалилась в противоположную сторону, к берегу). В центре фарватера на глубине 15 м лежали две части транспорта «Грузия». При волне в 2—3 балла надстройки обоих кораблей выступали из воды.
 

Бухта Южная с затопленными судами  

Возле противоположного берега, рядом со стенкой судоремонтного завода имени С. Орджоникидзе сидел на грунте пароход «Георгий Димитров» (2484 брт), потопленный авиабомбой 21 марта 1942 г. Его надстройки выступали из воды. Далее в глубине бухте были затоплены два плавучих крана, несколько средних и малых судов. Ближе к выходу из бухты, напротив Павловского мыса выступал из воды левый борт эсминца «Свободный», потопленного немецкой авиацией 9 июня 1942 г.  
Обследование затонувшей «Грузии» произвели в 1945 г. водолазы 21-го аварийно-спасательного отряда (АС)-21) Ч.Ф. под командованием капитана 1 ранга Николая Рыбалко. Перед войной и во время войны он был флагманским химиком Черноморского флота.
В 1947 г. после подъёма крейсера «Червона Украина» начались работы по подъёму «Грузии». В техническом отчёте о подъёмных работах, утверждённом 29 апреля 1950 г., отмечено:  
«Как будто огромным остро отточенным ножом судно аккуратно разрезало в поперечном направлении – без обычного в таких случаях полного раздробления корпуса на мелкие части – носовую, с трюмами №№ 1, 2, 3, и кормовую – с трюмами № 4 и 5. Носовая часть находится на расстоянии 50 метров от кормовой части и лежит на грунте с креном на правый борт».
 

***

Назначение Н.Т. Рыбалко командиром АСО-21 было обусловлено тем, что этому отряду приказали провести секретную операцию по поиску и уничтожению авиабомб, снарядов и бочек с отравляющими веществами, затопленных под руководством именно этого офицера в бухте Казачья 27—29 июня 1942 г. перед падением Севастополя. Александр Широкорад отметил в одной из своих книг:   
«Перед сдачей города в период 27—29 июня 1942 г. химические боеприпасы в ночное время доставлялись из хранилищ Юхариной балки в бухту Казачья, где грузились на шхуну «Папанинец», на которой затем вывозились в открытое море неподалеку от бухты, где сбрасывались за борт. Глубина сброса была не менее 50 м. При этом иприт и люизит, которыми заправлялись химические бомбы, хранились в то время в бочках типа Л-100.
В 80-е годы недалеко от Казачьей бухты водолазы нашли бочку типа Л-100 и вытащили на берег. В ней обнаружили маслянистую жидкость, пахнущую геранью. Лабораторный анализ показал, что в бочке отечественного производства находится люизит, боевое отравляющее вещество».
Далее я вернусь к этой теме, а здесь отмечу, что все 8 месяцев обороны города химические боеприпасы хранились в штольнях, пробитых в склонах Юхариной балки, возле аэродрома морской авиации.
 

***

Штаб по подъёму «Грузии» размещался рядом на причале в полуразрушенном здании, на месте которого построен нынешний Морской вокзал, отряд базировался там же. Судоподъём обеспечивали небольшие суда «Арагва», «Челюскин» и маломерные катера с бензиновыми моторами, превращённые в водолазные боты.
Подводно-технические работы проходили по традиционной схеме: под корпусом судна гидромониторами промывали туннели размером 1,2—1,5 м, в которые протягивали стропы для крепления понтонов. Размытый грунт отсасывали грунтососами и подавали на баржу для вывоза из бухты.  
Грунт вокруг затонувшего судна был усыпан снарядами, авиабомбами, стрелковым оружием, военным снаряжением, останками людей. Поднятые на поверхность бомбы, снаряды и мины из-за разницы в давлении начинали «шипеть», казалось, что вот-вот они взорвутся. Но, к счастью, ни одного взрыва не произошло.   
Со дна Южной бухты водолазы подняли много сотен снарядов и миномётных мин, разлетевшихся при взрыве «Грузии». Носовые трюмы решили не разгружать, так как состояние боезапаса внушало серьезные опасения.
В тяжёлых судоподъёмных работах участвовали более 20 опытных водолазов. Первой в 1948 г. подняли на понтонах кормовую часть. Её отбуксировали в Казачью бухту и затопили там на глубине 8 м. Подготовка к подъёму носовой части шла с февраля 1949 г., а сам подъём состоялся в ноябре. Эту часть корпуса тоже затопили в Казачьей бухте, но на глубине около 21 м. Предварительно с неё всё же выгрузили некоторое количество находившихся там боеприпасов, но далеко не все. При этом от поднятых снарядов исходил удушливый запах!
 

Продолжение работ с останками «Грузии»
 

А в 1950—54 гг. в бухте Казачья в режиме секретности водолазы искали и поднимали боеприпасы с отравляющими веществами (ОВ), затопленные в июне 1942 г.  
Тогда только за первые 3 часа работы в первый день были подняты 27 химических авиабомб. Крупные бомбы стропили и поднимали по одной, мелкие по 3—4 штуки поднимали в парусиновых вёдрах. Все найденные «химические» снаряды, авиабомбы, мины вывозили на барже и топили далеко в море.
Работы прекратили после того, как несколько водолазов получили тяжелое поражение отравляющими веществами кожно-нарывного действия. Одни авторы пишут, что трое из них умерли, остальных долго (свыше полугода) лечили. Другие уверяют, что никто не умер, но лечение действительно заняло много времени.  
Старожилы Севастополя знают, что к 1956 г. город по-прежнему лежал в руинах, гражданского населения в нём было мало. Район Казачьей бухты даже в 1960 г. представлял собой участок степи, поросший ковылём, здесь царила тишина.
Но рядом с этой бухтой находится мыс Херсонес, и на нём – аэродром. За два года оккупации немцы качественно его отремонтировали. А московские и местные «партайгеноссе» выбрали этот аэродром для приёма и отправки правительственных самолётов, доставлявших в Крым ответственных работников партийно-советского аппарата и иностранные делегации. Рядом с аэродромом на берегу бухты возвели Дом встреч с гостиничными номерами, оборудованный правительственной связью, с пляжем перед домом.  
Руководство 9-го управления КГБ в какой-то момент узнало, что недалеко от охраняемого правительственного объекта в воде лежит аварийный боезапас. Вспыхнул скандал, в результате которого командование Черноморского флота получило приказ убрать из бухты останки «Грузии».
18—20 декабря 1956 г. водолазы провели подводную разведку (из-за плохой видимости практически наощупь) и доложили:  
«Во всех сильно заиленных трюмах теплохода беспорядочное нагромождение различных грузов, смешанных с большим количеством боеприпасов различного назначения. Грузы смещены на борт в сторону крена теплохода».  
Водолазы подняли для экспертизы из носовых трюмов несколько снарядов калибра 130 мм. А из трюма № 4 в кормовой части «Грузии» и почтово-багажного помещения они извлекли обросшие водорослями и ракушками три или четыре миномётные осколочные мины калибра 50 мм и 82 мм.  
После изучения поднятых образцов боеприпасов старший офицер отдела боеприпасов артуправления Ч.Ф. подполковник технической службы Шевченко сделал вывод, что снаряды и мины снаряжены ОВ кожно-нарывного действия иприт и люизит.  
Наличие на судне химических боеприпасов оказалось неожиданностью для флотского начальства. Но это ещё не всё:
«...боеприпасы, находящиеся в трюмах и в других местах теплохода “Грузия”, от 14-летнего воздействия морской воды пришли в негодность (...) но это не значит, что эти боеприпасы потеряли способность взрываться».
Следовательно, резать корпус судна электрокислородными резаками или дробить взрывами было крайне опасно. Оставалось лишь одно: вновь поднять «Грузию», отбуксировать её в море и затопить на большой глубине, где взрыв боеприпасов уже не причинит беды.
Работы начались в 1959 г. Сначала пытались поднять плавучим краном грузоподъемностью 250 тонн кормовую часть «Грузии», но она оказалась слишком тяжёлой.  
По воспоминаниям водолазов, во время подводных работ на кормовой части теплохода с грунта подняли несколько вроде бы обычных снарядов и мин. Но после подъёма на поверхность из них начала выделяться какая-то жидкость. Матросы, принимавшие этот груз от водолазов на катера, получили от соприкосновения с жидкостью сильные ожоги и язвы кожи, характерные для действия отравляющих веществ кожно-нарывного действия. Одному водолазу (П. Ставицкому) во время подъёма бомбы на руки попали капли ОВ, вызвав страшные язвы. Другой водолаз каким-то образом вдохнул ядовитые пары, в результате чего он несколько месяцев лежал в госпитале.
Начали разбираться и вспомнили ряд похожих инцидентов с водолазами, произошедших в прошлые годы в этой же бухте.   
Убрать затопленный теплоход поручили экспедиции подводных работ ЭОН-35 (главный инженер Н. Муру), которая работала в Севастополе на затонувшем в 1955 г. линкоре «Новороссийск», готовя его подъём. Линкор подняли кверху дном 4 мая 1957 г., 14 мая отбуксировали в Казачью бухту и там перевернули палубой вверх. После этого начали разделку на металл.
Экспедиция ЭОН-35 к тому времени закончила выгрузку 320-мм снарядов и зарядов из артпогребов линкора «Новороссийск». Теперь ЭОН-35 предстояла не менее опасная работа на проржавевшей «Грузии».
Командир ЭОН-35 инженер-подполковник Э. Лейбович, инженер-подполковник Г. Чикин и инженер-майор В. Елин разработали проект второго подъёма теплохода. В соответствии с ним следовало поднять понтонами поднять носовую часть корпуса, вытащить её в море и в назначенном районе затопить на глубине 1200 м. А корму не трогать.
Под носовой частью корпуса промыли туннели, продели в них стропы диаметром 63 мм и завели их в 200-тонные понтоны. Водолазными работами руководил специалист высшего класса, капитан 2 ранга Павел Никольский. До этих событий он был командиром водолазной группы ЭОН-35, руководил водолазами при подъёме линкора «Новороссийск» и особо отличился при спасении экипажа подводной лодки М-351 (проект 615), затонувшей в 1957 г. на глубине 83 метра вблизи Балаклавы.
Специалисты ЭОН-35 довольно быстро подняли носовую часть теплохода. Её затопление состоялось в октябре 1960 г. Буксир-спасатель «Карабах» отбуксировал поднятую часть к месту затопления. Это точка примерно в 25—27 милях (46—50 км) на юго-запад от Севастополя.
 Заряды ВВ перебили стропы, крепившие понтоны к корпусу. Понтоны отскочили в сторону, а носовая часть теплохода провалилась в сероводородный мрак моря... Несколько десятков людей проводили взглядами в последний путь братскую могилу тысяч воинов.    
Подготовка к применению химического оружия
Наличие химического оружия на «санитарно-эвакуационном транспорте» не вызывает сомнений. Но для чего оно предназначалось? И была ли случайной гибель «Грузии»?
Это оружие везли вместе с войсковым пополнением из Новороссийска в Севастополь для использования при обороне Севастополя. То есть, химическое оружие не вывозили из Крыма, а доставляли туда.
В своей книге «Огненные стрелы войны. 1929—1945» (2023 г.) я привёл данные о количестве химических боеприпасов на складах РККА к 1 декабря 1935 г. Это 826 тысяч артиллерийских снарядов калибров от 76 до 152 мм, 160 тысяч мин для 107-мм миномётов, 90 тысяч авиабомб. Понятно, что к лету 1941 г. их стало намного больше.     
 

Мины (без взрывателей) к 107-мм «химическому» миномёту образца 1931 г.
 

По версии газеты «Независимое военное обозрение» (в публикации от 23 апреля 2010 г.), внезапное применение советским командованием отравляющих веществ против немецких и румынских войск могло нанести врагу большие потери и надолго отсрочить падение Севастополя.

Гарнизон испытывал нехватку боеприпасов, а пополнять их в количестве, достаточном для отражения немецких атак, советское командование не могло. Оставалась надежда лишь на оружие массового поражения.
О том, что весной 1942 г. советское командование готовилось к химической войне, свидетельствует обмен секретными посланиями между Сталиным и британским премьером Черчиллем. В них Сталин сообщил об угрозе применения немцами химического оружия против советских войск на фронте и просил Черчилля доставить в СССР некоторое количество отравляющих веществ.
Учитывая огромные объёмы довоенного производства отравляющих веществ в СССР, необходимости в получении их по ленд-лизу не было. Но Черчилль поддержал союзника в военно-дипломатической игре и выразил готовность содействовать СССР в отражении немецких химических атак.
Одновременно Черчилль 10 мая 1942 г. выступил с публичным заявлением. В нём он предупредил власти Германии, что применение химического оружия против Великобритании или любого из её союзников (читай – против СССР) немедленно вызовет аналогичные ответные меры, т.е. сброс химических бомб на немецкие города.  
А накануне, 8 мая 1942 г. ТАСС заявило о том, что на Керченском полуострове немцы применили против советских войск химические снаряды. Никакими фактами эта выдумка не была подтверждена, и её быстро забыли. Но в тот момент уже готовилось лживое пропагандистское обоснование для применения войсками РККА химических снарядов и бомб «в ответ на чудовищное злодеяние немцев».
Германское командование знало об этих англо-советских переговорах. Ещё в апреле 1942 г. начальнику Генерального штаба Вермахта генерал-полковнику Францу Гальдеру доложили о советских планах ведения химической войны и мерах противодействия в этой области.
Весьма вероятно, что точечный налёт 5-и бомбардировщиков Ju-87 на транспорт «Грузия», только что прибывший в Севастополь (это важное обстоятельство!), стал целенаправленной операцией: немцы знали, что находится на корабле и не допустили его разгрузки*.
/* Вообще, разведывательные и контрразведывательные службы Германии работали хорошо. Но советских граждан приучили оценивать их по кинолентам типа «Щит и меч» (1968), «17 мгновений весны» (1973), «Тегеран-43» (1980). /    
Но гибель «Грузии» сорвала этот план. В его трюмах находилась самая большая партия химических снарядов и миномётных мин, поэтому не удалось создать запас, достаточный для перелома ситуации вокруг осаждённого города.