A+ R A-

Обратный адрес - океан - 36

Содержание материала

 

Поселок Скальный
26 марта

 

Только что кончила заниматься с Вовкой. Мне говорят: «Зачем с этих лет забиваешь парню голову?» Но мы уже научились писать «папа». И если бы был твой адрес, ты мог бы получить письмо от сына. Пусть из двух слов, но письмо. Между прочим, по-моему, слово «папа»  Вовка воспринимает слишком абстрактно. Во всяком случае, тот «папа», который нарисован в книжке, для него ближе и попятное.
Вот так мы с ним убили часа два. Скорее бы проходил день, хотя сегодня и праздник — юбилей вашей части. Да и нашей—что там говорить, — я имею в виду себя и Вовку. Утром заходил самоличпо Средин, поздравил, вручил подарок со значением. А я знала, что в свертке: мы
же сами все это с Анной Аркадьевной покупали по заданию женсовета. Мне подарены духи «Лирика». Мы еще смеялись: почему не выпускают духов «Драма»?
В Дом офицеров я не пошла, нет настроения, да и зачем на людей тоску нагонять?
А праздник — праздничный. Днем под самыми окна-ми прошли матросы под оркестр. А сейчас слышен проигрыватель из квартиры соседки. У нее гости, она приглашала меня. Но к чему? И вообще, какие могут быть гости, если муж в море? Не пойму что-то ее.



Подводпая лодка
26 марта


Натуся! Я — Кирилл! Прием!
Когда-нибудь у каждого подводника будет индивидуальное средство связи. Передатчик и приемник, работающие в «диапазонах любви», и свой шифр, доступный и открытый только двоим, влюбленным. Сколько я тогда передам тебе своих чувств и мыслей! Ведь есть такие вещи, которые просто невозможно доверить бумаге.
Тут как-то Ларин спрашивает меня: «Скажи честно,, ревнуешь?!» Я сказал, что нет. Не мог сказать, что рев-ную, потому что этим самым унизил бы в его глазах тебя. Но ведь только я могу узнать, вернее, знаю, к кому и когда имею право тебя ревновать. Не к конкретному человеку, нет. А к тому воображаемому, что может во всех отношениях оказаться лучше меня.
Почему-то сейчас я вспомнил, как первый раз в жизни приревновал тебя в ресторане. Ты, возможно, и не заметила, и не помнишь такого пустяка. И хотя у меня не было повода, я приревновал к лейтенанту, который пригласил тебя танцевать. Приревновал, хотя ты ему отказала. Я разрешил, а ты не пошла. Но уже то, что он позволил себе подойти к нам, вернее, к тебе, доставило мне-огорчение. Значит, тот почти совершенно трезвый лейтенант заметил в тебе какую-то доступность, дозволенность. Или на твоем фоне я выглядел этаким замухрышкой, простофилей?
В 12.00, включив позывные Родины, записанные на радио, Кондрашов поздравил нас с юбилеем части. Поощрения, сказал он, раздадим на берегу, а сейчас — «семейный праздник».
Традиционный торт, концерт по заявкам и прочее. В общем, настоящий мальчишник, или, как точно определил Тюрин, настоящий «матросник».
Как-то там встретили праздник вы?
А между тем трудно представить, не верится, что до тебя два дня! Два, Натуся! Если, конечно, все будет хорошо.




Поселок Скальный
2 ап р е л я


Кирилл!
Как никогда, понимаешь, как никогда за эти месяцы, мне нужно сегодня, чтобы ты был рядом со мной. Я хочу сейчас высказаться до конца, чтобы ни одной соринки, ни одной недомолвки. О, как бы я хотела, чтобы ты получил это письмо! Хоть одно-единственное, и только это.
26 марта был юбилей части. Я тебе уже писала, что сидели мы с Вовкой в одиночестве — никуда не хотелось идти. Но часов, наверное, в восемь постучалась соседка— ты знаешь, о ком я говорю. Опять приглашать! Куда мне, говорю, зачем? А она — Вовку в охапку: «Через десять минут ждем!»
А я и правда не готова, кто там у нее, не знаю. Но как отказаться — все-таки рядом живем. Кинулась платья примерять, одно, другое, выбросила все из шифоньера — и дух вон! Нет, не пойду. И не в платьях дело. Какое, скажи, без тебя веселье?
Ровно через десять минут соседка опять ко мне! Платье сразу выбрала — лиловое, между прочим, твое любимое — и в приказном порядке притащила к себе.
Ну а почему было не пойти, почему? Хотя бы для общения! Ты же сам говорил: жить мне с ними и ждать с ними. Я знаю, ты разрешил бы, потому что это твоя поговорка: «Слева и справа по борту должны быть друзья».
«Эх, какая красота пропадает!» Думаешь, это о ком? Да обо мне! Это слова соседки. Я — красивая? Когда-то, может, и была. Но мне очень давно никто, Кирюша, не говорил, что я красивая. Меня всегда, во всяком случае мне так казалось, хвалили только по частям: «прекрасные глаза», «красивые волосы», «красивые ноги». И то чужие люди, чужие мужчины. А ты привык, что я у тебя красивая. Правда. Кирилл?
Я вошла к ним, вошла и оробела. Представляешь, за столом двое мужчин. Один капитан 2 ранга — где-то я его уже видела — большая такая голова с залысинами. А другой — щуплый, чернявенький, капитан-лейтенант, как и ты. Знаю, ты хмуришься, есть к чему придраться: двое на двое, так? Но, милый, что же особенного, если я пишу тебе об этом. Да, двое на двое. Вполне приличные люди. Тот, первый, постарше, большеголовый — Зиновий Петрович, а второй — Анатоль. Он так и сказал: «По-французски— Анатоль, а по-русски — Толик».
Смотрю, Вовка мой уже, как ты говоришь, «вошел в меридиан». Конфеты, печенье — попал в прекрасную стихию и на меня ноль внимания. Ладно, думаю, полчасика и — домой.
Соседка моя как ни в чем но бывало! И в самом деле, Кирилл, в конце концов, могут быть у женщин просто друзья-мужчины?
А ведь мы женщины, мы женщины, Кирилл!
Как тебе это объяснить?
Мы хотим чуточку внимания.
Этот большеголовый, Зиновий Петрович, все напевал: «Готовые к бою три звездочки в ряд на солнце призывно сверкают!» И каламбурил без конца. Соседка была от него просто в восторге! Она села рядом с ним, а я оказалась рядом с Толиком. Милый, в общем-то, парень и очень стеснительный, не знал, куда руки девать.
«Толик, Толик, вы влюблены! — смеялась соседка. — Имейте в виду, у Наташи ревнивый муж!»
Это ты-то у меня ревнивый? Смешно! Мы и выпили-то по глотку шампанского. Копечно, за тех, кто в море! За вас, Кирилл! И я сразу же собралась уходить. Но соседка... Почему я должна была ее обижать?
Я нисколько ее не укоряла, нисколько! Я любовалась ими! Этот Зиновий Петрович предугадывал любое ее движение, любое желание. Как преданно смотрели его глаза! И этот застенчивый Толик, который старался быть солидным, медлительным, а на самом деле — мальчишка мальчишкой! Он оказался отличным танцором, а мне сказал, что никогда не увлекался танцами, даже когда был курсантом. А когда мы с тобой танцевали, помнштть?
Потом Толик читал стихи. Оказывается, он много знает из «Одиссеи». И прочитал вот это:

Быстро к нему подошла Пенелопа. Обнявего шею,
Голову стала, рыдая, ему целовать и сказала:
«О не сердись на меня, Одиссей! Ты во всем и всегда ведь
Был разумнее всех. На скорбь осудили нас боги,
Не пожелали они, чтобы мы, оставаясь друг с другом,
Молодость прожили в счастье и вместе достигли порога
Старости.   Не негодуй, не сердись на меня, что не сразу
Я приласкалась к тебе, как только тебя увидала.
Дух в груди у меня постоянным охвачен был страхом,
Как бы не ввел в заблужденье меня кто-нибудь иа пришельцев.
Есть ведь немало людей, подающих дурные советы.
Ведь и рожденная Зевсом Елена Аргивская вряд ли б
Соединилась любовью и ложем с чужим человеком...»

 

Вот и все. Толик взял Вовку на руки и проводил меня до наших дверей...
Передо мной лежит раскрытая «Одиссея», и я, видишь, чуть ли сама не пишу гекзаметром. Хочется жить, Кирилл, по-настоящему, полной жизнью. И я думаю: может, Пенелопе было легче? Она знала: если дождется, то навсегда.
А я дождусь для того, чтобы снова проводить?..

 

 

Яндекс.Метрика