A+ R A-

К югу от линии - 31

Содержание материала

 

БЕРЕГ (ГЕНУЯ)

Пассажирский электроход «Микеланджело» — краса и гордость итальянского флота — второй год стоял на приколе в генуэзском порту. Рядом с мрачным фронтоном хлебного склада и бетонными опорами эстакады многопалубный, белоснежный гигант казался мимолетным гостем, случайно залетевшим в порт из какого-то сказочного мира вечной праздности и беззаботного веселья. Но это было обманчивое впечатление. Несмотря на мажорную музыку, льющуюся из салонов и баров, электроход плотно прирос к причалу. Его топливные баки были так же сухи, как и плавательные бассейны на палубах, а команда давным-давно разбрелась по другим пароходам.
Как и прочие левиафаны, «Микеланджело» вот уже несколько лет приносил судовладельцам одни убытки. Собственно поэтому его и сняли с трансатлантической линии, что, конечно, никак не решило финансовую проблему: одно содержание в порту обошлось уже в полмиллиона долларов. Однако, несмотря на энергичные усилия компании сбыть нерентабельное судно, покупателей не находилось. И все же совет директоров не терял надежду и не поскупился на очередной прием, куда в качестве особо почетных гостей были приглашены несколько видных американских дельцов и два заезжих шейха из нефтяных эмиратов. Как обычно, коктейль-парти состоялся на борту, для чего на верхнюю палубу спешно вернули вазы с тропическими растениями, старинный фарфор и столовое серебро.
Борис Петрович Слесарев, представлявший Совинфлот в морском агентстве «Нарвал», тоже получил пригласительный билет с объемной цветной фотографией лайнера. Он уже второй год жил в Генуе и знал, что самые сложные деловые вопросы быстрее всего решаются в непринужденной обстановке. Переменив рубашку и галстук, запер кабинет и, насвистывая песенку из последнего фильма, сбежал но лестнице. Затем отыскал среди припаркованных к тротуару автомобилей свой «Фиат» и не без труда влился в сплошной поток, медленно продвигавшийся по улице Двадцатого сентября.
Как всегда в часы пик, где-то случился затор. Выли гудки, надсадно трещали моторы на перекрестках, где мотались близкие к инфаркту регулировщики. Прямая просторная улица, застроенная эклектичными особняками в стиле начала века, плавала в сизых клубах выхлопных
газов.
Вместо обычных двенадцати минут Слесарев затратил на дорогу почти час. Уже на нижней автостраде, когда проезжал мимо квартала Порто Веккьо, прозванного почему-то Колбасным переулком, заметил, что у ворот порта тоже образовалась изрядная пробка.
Карабинеры в синей форме знали его в лицо и, взяв под козырек, пропустили без очереди. Еще минут семь он ехал по территории порта мимо бесконечных складов и почти игрушечных желтых тратторий, где перед рекламными щитами с «кока-колой» празднично цвели высокие кусты ромашки.
Поднявшись в лифте красного дерева на верхнюю палубу, Борис Петрович понял, что явился чуть ли не последним, и поспешил затеряться в толпе гостей. Но не успел он положить себе на тарелку ломоть сочного стойка, как заметил шефа крупного неаполитанского агентства, с которым был связан тесными деловыми узами.
Энрико Туччи улыбнулся, приглашающе помахал рукой и что-то шепнул стоявшей рядом хорошенькой женщине. Она обернулась и тоже взмахнула зазвеневшей браслетами кистью. Узнав Адриену Туччи, Слесарев радостно кивнул, схватил первый попавшийся бокал и, раскланиваясь со знакомыми, начал пробираться на другой конец палубы.
—   Давненько вы не были у нас в Неаполе, — крепким рукопожатием  приветствовала его Адриена и спросила по-русски: — Как поживаете?
—   Вы делаете заметные успехи,  —  одобрил    Борис Петрович. —  Еще раз спасибо вам, синьора    Туччи, за изысканное гостеприимство.
—  А вам за русские книги.
—  Адриена и в самом деле продвинулась в языке, — Энрико похлопал Слесарева    по    плечу. — Наши связи расширяются, и мне нужен надежный помощник, — он рассмеялся, лучась дружелюбием, радостью и довольством. — У нее богатая практика.
—  О, да! — понимающе кивнул Слесарев, проникаясь приятным ощущением легкости, которое находило на него всякий раз, когда он общался с чуткими и отзывчивыми людьми. — В Неаполе наши моряки частые   гости... За дружбу? —. он поднял бокал с красным «антико россо», не подозревая, что мельком увиденная реклама определила его выбор.
—  За дружбу! — в один голос ответили  супруги Туччи.
—  Собираетесь  приобрести?  —  пошутил  Слесарев, указывая на мачту, с которой свисали, лениво полоскавшиеся по ветру флажки.
—  Это не мой джоб, — с экспансивностью прирожденного неаполитанца затряс головой Энрико. — Да и не по карману. А жаль! Посудина    превосходная!..  Может, ваша фирма заинтересуется, синьор Борис?
—   Не уверен,  —  Слесарев отставил пустой бокал и оглядел собравшихся. — Где же хозяева?
—  Уединились с шейхами,  —  Адриена    иронически подняла брови. — Кажется, что-то вытанцовывается.
—   Сомневаюсь,  —  Энрико сделал отрицательный жест. —  Не та сейчас конъюнктура. Даже для ОПЕК, Танкеры и    те    простаивают. Очень рад, что    встретил вас,  —  он машинально притянул  Слесарева  за пуговицу. — Есть небольшой разговор... Ты разрешишь, Адриена?
Вместо ответа она подняла стакан с виски, в котором качалась тающая льдинка.
—   Как там дела у Дугина? — осведомился    Туччи, когда они отошли к бассейну, куда по случаю приема залили  подцвеченную воду.  —  Насколько я понимаю, он запаздывает?
—   По всей вероятности так, — вынужденно    согласился Слесарев.  —  Объективные обстоятельства...
—   Знаю, — с присущей ему прямотой кивнул Энрико Туччи. — Но это ничего не меняет, то есть почти ничего, — поправился он. — Не мне говорить, чего стоило получить эти  грузы, синьор Борис.  Отправитель    очень пристально следит за сроками.
—   Ничего не поделаешь: море есть море.
—  Согласен...  Но,   простите  меня  дорогой  друг,  есть вещи, которые даже мне, вашему искреннему союзнику, трудно понять. Вы понимаете меня? — он обласкал Слесарева взором.
—   Не совсем синьор Туччи. Разве вы не знаете, что «Лермонтов» пытался оказать помощь?
—   Вот именно пытался! — оживленно жестикулируя, взорвался Туччи.  —   Но зачем понадобилось    представлять это в столь невыгодном свете?
—  О чем вы? —  Слесарев по-прежнему не мог понять, чего хочет от него итальянец. — Кто представлял? Где?

—   Как? Вы ничего не знаете?.. Это же было напечатано в вашей морской газете! Я специально...    захватил вырезку,  — он полез за бумажником и жестом    посла, вручающего верительные грамоты, торжественно передал наклеенную на перфорированную карточку заметку с характерным заголовком «Подвиг в океане».
Слесарев пробежал газетные строчки и вновь внимательно перечитал текст. В заметке говорилось о том, как экипаж и, главное, капитан сухогруза «Оймякон» Олег Петрович Богданов в сложной штормовой обстановке сумел спасти судно.
Несмотря на очевидные преувеличения, корреспонденция в своей основной части не содержала ничего необычного. Анонимному автору нельзя было поставить в вину даже дипломатичную интерпретацию событий, последовавших за поломкой винта, который якобы не выдержал «мпогомесячного напора воды».
Что же, умалчивая об истинной причине аварии, можно было сказать и так. Тем более, что лопасть — Слесарев во всех подробностях знал о перипетиях с винтом — в конечном итоге срезал действительно напор воды. Если бы автор заметки, написанной, очевидно, не без влияния самого Богданова, этим и ограничился, не было бы никакой проблемы. В Одессе, как-нибудь разобрались бы, в чем тут героизм. Но в своих попытках драматизировать событие автор пошел значительно дальше и в последнем абзаце, не жалея восклицаний, живописал самоотверженность капитана Дугина, готового ради спасения друга выбросить за борт свои контейнеры. Слесарев сразу понял, что именно взволновало Туччи, и проникся его беспокойством.
—   М-да, — протянул он, возвращая вырезку. — К сожалению, я еще не видел этой газеты и не готов прокомментировать текст.
—   О, мадонна!  — возвел бархатные очи Энрико. — Какие еще могут быть комментарии? — он ударил себя кулаком в грудь. — Я целиком согласен    с действиями капитана Дугина, который поступил, как настоящий моряк. Скажу даже больше. Если бы ему и в самом деле пришлось избавиться от контейнеров, мы бы и это как-нибудь пережили. Груз-то застрахован. Но зачем же теперь, когда все закончилось благополучно, писать такие вещи? Вот что не укладывается в бедной моей голове, синьор Борис. Думаете,    наши с вами    недруги оставят это без внимания?
—  Честно говоря, я не склонен драматизировать положение.  Мало ли что    пишут  в  газетах?  Тем    более, статья не подписана.
Слесарев не сомневался в том, что основной текст передали по радио прямо с «Оймякона», а красок уже подбавили журналисты.
—   В наших — да, в ваших — нет, — отрезал Туччи. — У вас государственная монополия. Или я ошибаюсь? Учтите также, что капитан Дугин запаздывает, как минимум, на трое суток. Боюсь, что потребуется дать объяснение, синьор Борис. А оно вот где, — он похлопал по карману с бумажником.
Слесарев выжидательно смолчал.
—   Мне нравится, когда моряки оставляют линию и идут на помощь друзьям, — Энрико прижал  руку  к сердцу. —  Мне чертовски правится, если ради спасения человеческой жизни жертвуют всем, — он вновь доверительно ухватил Слесарева за пуговицу. — Даже бизнесом. Но я не одобряю идиотов, которые, очертя голову, кидаются в самое пекло. А ведь именно таким идиотом рисует ваша газета капитана Дугина! Это тем более досадно, что мы с Адриеной хорошо знаем его. Уверяю вас, он совсем не такой. Прежде чем рискнуть контрактом, синьор Константин хорошенько подумает.
—   Собственно, он это и доказал. Уверяю вас, что груз в полной сохранности.
—   Именно!  — Туччи схватился за голову. — Зачем же писать такое? Ведь получается, что Дугина в самый последний момент остановил капитан Богданов.  Вы понимаете? Выходит, что если бы радиограмма опоздала на пять минут, судно  окончательно сошло бы с линии. Так? Клянусь честью,    грузоотправителю это очень не понравится. И получателю тоже.
—   Что вы предлагаете?
—   Если бы «Лермонтов» привел на буксире повреженное судно, об опоздании, уверен, и речи не было бы. Более того, лучшей рекламы для линии я бы и не пожелал... А так мне рисуется    лишь одна    возможность с честью выйти из создавшегося положения. Капитан Дугин должен точно в срок доставить груз, — синьор Энрико трагически закатил глаза.  —  Но, увы, это немыслимо.   «Лермонтов»  отличный корабль, но он не может летать по воздуху.
—   Будут у нас и такие контейнеровозы, — с улыбкой заверил Слесарев. — И очень скоро.

Тем более обидно, что сами себе дали подножку. Говорю это на правах партнера, синьор Борис. Перспективы-то великолепные! Японцы, которые до сих пор отправляли в порты Западной Европы через Ленинград, всерьез заинтересовались Одессой. А это значит, новые линии в Южную Европу, на Ближний Восток, в Африку. Уверен, что они сейчас особенно пристально следят за обстановкой. И это только естественно. Ведь ваш транссибирский контейнерный мост вне всякой конкуренции.
Что вы предлагаете? — вновь напрямую спросил Слесарев, понимая, что за эмоциональными восклицаниями Энрико должно скрываться нечто сугубо конкретное.
Пока ничего. Но пусть синьор Константин дерется за каждую минуту. Даже в создавшейся обстановке двое суток задержки лучше, чем трое.
Резервы у него очень ограничены.
И все-таки! настоятельно притопнул Туччи. — Пусть поспешает. На рейде ему ждать не придется. Об этом я позабочусь.
Спасибо, Слесарев оглянулся по сторонам. —Вы не знаете, где здесь телефон? Хочу передать радиограмму Дугину.
Не нужно, — удержал его Туччи. — Я уже связался с ним. И с синьором Боровиком тоже.
Вот уж действительно верный друг! — Борис Петрович облегченно вздохнул. Ему показалось, что у Туччи действительно есть определенный план, который тот предпочитал до поры до времени хранить в секрете. — Что требуется лично от меня?
Давайте вместе поужинаем? Энрико многозначительно опустил веки. — Говорить о чем-то конкретном еще очень рано, тем более, что у нас будет время все обсудить. Любое наше действие должно быть сто раз обосновано. Мы живем под постоянным прицелом общественного мнения.
Дугин сделал все, что было в человеческих силах, — твердо сказал Слесарев. — Едва ли нужны какие-то добавочные обоснования или объяснения. От финансовой же ответственности за нарушение срока пароходство, естественно, не уклоняется.
Ладно, — досадливо отмахнулся Туччи. — Не будем забегать вперед. Так как же насчет ужина?
Договорились, — Слесарев увлек Энрико к маявшейся от скуки и нетерпения Адриене. — Но с одним условием: сегодня вы мои гости.

 

Яндекс.Метрика